Сплоченность

— Проследи. Перед народом будем его судить, показательным судом. Дальше. Вчера на заседании райкома мы обсудили вопрос о дальнейшей борьбе с врагом. Понимаешь, оккупанты все время расширяют поле своей деятельности: создают новые гарнизоны, стремятся проникнуть в каждый уголок, хотят все захватить в свои лапы. Необходимо сорвать их намерения. Теперь будем бить эти гарнизоны один за другим. Первым решили разбить родниковский. Скажи Ковбецу, чтобы он был наготове. В эти дни неослабно следите за родниковским гарнизоном. Если там будут какие-нибудь перемены, известите нас… Вот так… Ну, а о подробностях поговорим потом.

— Понимаю.

— Дальше. О создании в колхозах групп сопротивления. Это должны быть не только наши глаза и уши, но и, как говорят военные, наши аванпосты. В колхозах своей зоны подготовь почву для создания этих групп, подбери надежных людей для руководства ими.

— Хорошо.

— Ну и последнее. Нам нужна сметливая девушка для связи с Калиновкой. Будет жить в деревне и делать наше дело. Кого бы ты посоветовал?

— Трудно сразу сказать.

— Корчик предложил мне кандидатуру. Комсомолка. Говорит, хорошая девушка. Я-то ее не знаю, правда, маленькой видел когда-то, а вот с родителями ее хорошо знаком.

— Кто это?

— Дочка Макара Яроцкого.

— Надя?! — смутившись, переспросил Борис. — Да… Это неожиданно… Знаете, Кузьма Михайлович, она в отряд рвется.

— В отряд успеет. Нам в деревнях кадры не меньше нужны. Да еще какие кадры! Словом, приедем — поговорим с нею. Все взвесим.

Борису очень хотелось, чтобы Надя вместе с ним ушла в отряд, всегда была рядом. Но он не стал возражать Камлюку. Ведь это значило бы показать свое непонимание стоящих перед ними задач. Поэтому он промолчал.

С улицы донесся стук повозок — партизаны выезжали из деревни. Камлюк еще задержался немного, дал Борису несколько советов и только тогда распрощался.

16

Борис вернулся в Ниву до рассвета. Тайком прокрался в сад. Мать уже поднялась и бродила по сарайчику. Она передвигалась, не шевеля ни плечом, ни рукой, осторожно переступая с ноги на ногу, словно шла по скользкому льду. При каждом неосторожном движении у нее вырывался стон. Ей надо было еще лежать в постели, но тревога подняла ее на ноги. Матери казалось, что от лежания еще сильнее болит избитое тело, и она встала, думая, что так будет легче. Увидев сына, она тихо спросила:

— Что? Как там?

— Все хорошо. Параска вас ждет. Корову нашу загнали к ней.

— Как это? Не понимаю.

— Партизаны все стадо отбили у гитлеровцев, — объяснил он, подходя к матери ближе. — Ложитесь, мама. Где Верочка?

— Понесла картошку варить к Макару.

Мать прилегла на подстилку, разостланную на сене, и стала рассказывать о том, как вчера всей деревней хоронили семью Корчика. Борис сидел возле матери и молча слушал, выкладывая из корзинки принесенную от сестры снедь. Скоро пришла Верочка с ведром воды.

— Надя говорила: у них вчера под вечер Федос был, болтал, что остался тебя, Борис, поймать, — сообщила Верочка. Она снова начала собираться к Яроцким, проклиная полицейских. — Чтоб им солнце не светило. Развалили печь — ходи теперь варить к соседям.

Борис попросил:

— Передай Наде — пусть придет. Дело есть.

— Скажу, — и сестренка, лукаво усмехнувшись, отвернулась, бросила через плечо: — Знаю, какие у вас дела.

Борис понял, что она хотела сказать улыбкой и этими словами, и погрозил ей пальцем.

Вскоре на огороде показалась Надя. Борис поспешил ей навстречу.

— Борька, милый, ведь Федос же здесь, в деревне… Как ты прошел? Не заметил ли тебя кто?

Она волновалась, в полутьме видно было, как в глазах ее поблескивали яркие искорки.

— Успокойся, дорогая. Попадется на глаза — застрелю. Что он там у вас молол, расскажи, — попросил Борис, прислонясь к стволу яблони.

— Был пьян, проговорился, — зашептала Надя. — Говорил, что хочет тебя выследить и захватить. Приставал ко мне и к отцу со сватовством, сказал: «Подумайте, утром приду».

Гневно насупились широкие брови Бориса, на скулах вздулись желваки. Ненависть к Федосу и за его службу в полиции, и за приставания к Наде кипела в нем. Борис вспомнил Камлюка, свой разговор с ним насчет Игната Бошкина и решил: «Задумали взять отца, а если и сын тут вертится, так и этого заодно…»

— Когда к вам придет Федос, обойдитесь с ним поприветливее. Уговори его, чтоб он приехал сюда под воскресенье. Пригласи к себе.

— Ты что, шутишь?

— Серьезно говорю. Пускай приедет. Постарайся. Увидишь, как мы его славно женим, — он помолчал и, снова вспомнив свой разговор с Камлюком, сообщил: — И о тебе в Буграх речь шла.

— Ты передал Корчику мою просьбу?

— Не Корчику, а самому Камлюку… Он первый заговорил о тебе.

— Не выдумывай. Очень он обо мне помнит!

— Вот неверующая! — улыбнулся Борис и, обняв Надю, притянул к себе.

— Ай, увидят! — испуганно вскрикнула она, взглянув на сарайчик, откуда доносился приглушенный кашель Авгиньи. — Пусти. Стой спокойно и рассказывай.