Спойлеры

Пирожникова: Хочешь сказать, что мы в ответе за тех, кого приручили?

Печень: А чо, нет???

Симашова: А Стас запал на Ирку! А Стас запал на Ирку!

Пирожникова: Стас, не тупи. Табаш тебе на примере Чехова разложил, что бывает с людьми, которые не пользуются своим мозгом, а только страдают.

Печень: И чо, мне теперь с тобой вместе в Бауманку готовиться, что ли???

Пирожникова: Почему бы и нет (смайл в черных очках). Но ты, канешн, сам решай.

Печень: А если я не поступлю???

Пирожникова: Мне кажется, надо ставить перед собой изначально завышенные цели, строить себе лестницу или батут, а там уж куда допрыгнешь.

Печень: А если звезданусь с батута?

Пирожникова: У жизни, бро, для тебя есть два сценария: 1) идешь за мечтой и радуешься, что стал еще на один пункт ближе к ней, 2) думаешь, что ты рано или поздно звезданешься, и ты звезданешься и будешь радоваться, что не сильно.

Печень: Типа я должен выбрать?

Пирожникова: Ну как бы да.

Печень: И лучше бы первый вариант, да?

Пирожникова: Ага.

О. Л.: (смайл «аплодисменты»).

* * *

Итак, май френдз. Добрались до самого хардкора, тяжелой артиллерии русской литературы. «Идиот», Достоевский. Князь Мышкин-Норушкин, а еще и Лев Николаевич. Великая книга о том, как плохо быть хорошим человеком. В общем, там четыре части, но если бы я был Федором Михалычем, то написал бы только первую и на том бы закончил. Самый экшн как раз уместился в первой части. А, ну и в конце четвертой Настасью Филипповну убили, а князь Мышкин снова вернулся в свое вегетативное состояние. Ну, типа снова дурак, или как там – блаженный, а по факту эпилептик. Только у него типа была ремиссия, а потом после всех этих трех частей мексиканских страстей болезнь наносит по его и так расшатанной психике сокрушительный удар.

Ну, там реально в трех частях вялотекущий мыльный сериал и только, имхо, пара бодрых моментов. Мутный тип Бурдовский (ну вот снова вам говорящая фамилия – все, что ли, великие русские писатели этот ход использовали?) решил отжать у князя немного денег, задвинув фейк про то, что якобы благодетель князя Павлищев был его, Бурдовского, папой. И второй мутный тип, Ипполит Терентьев, который весь такой больной и несчастный, но в общем и целом умеет неплохо устраиваться где-нибудь в гостях и нехило так троллит семейство Иволгиных, решил вдруг выпилиться из этой тяжкой реальности и долго и нудно читал им всю ночь (всю ночь!) свою стопицоткилометровую предсмертную записку, а потом чо-то там накосячил с пистолетом и в итоге не выпилился. Все поржали. Кроме Мышкина и Ипполита, канешн.

А, ну и вот еще мораль: князь Мышкин, несмотря на то, что ку-ку, по воле автора стал обладателем большого состояния, но счастья ему деньжищи не принесли, и даже бабы толком на него не запали. В общем, женщины эти странные обе – что Аглая, что Настасья: такого перца пропустили. И смирный, и добрый, всех жалеет и почти всех любит, и при бабосах… Ну, больной немножко, так что? Уедет, есличо, года на три в свою Швейцарию. Сима, ты бы пропустила такого клевого мажорика? Но, как говорится, хороший человек – это, видимо, диагноз. И не в деньгах счастье.

Кстати, Ганя Иволгин – думал, совсем дятел, а он норм пацан. Ему говорят: «Чморись давай, лезь в огонь, сто тыщ доставай, ты ж за деньги на все согласен». Я даже удивился, что Ганя никакую речугу в этом месте не задвинул (они там все… ээээ… избыточно многословны, во я слова какие знаю), а просто в обморок упал. Видимо, чувакам в те времена падать в обмороки было совсем не западло.

А Настасью Филипповну – ну, жаль, да. Не того чувака выбрала – Парфена этого бешеного, а не Мышкина смиреннейшего. Ну, и я уже тут рассматривал некоторые произведения русской классики с точки зрения Уголовного кодекса. Так и здесь неслабый такой наборчик: педофилия (Настасью Тоцкий в каком возрасте увез и… эээ… воспитывал? Увез в имение в семь лет, в Питер – в шестнадцать, ахтунг по нынешним временам!), покушение на убийство (Рогожин vs Мышкин в темном закоулке), клевета (продажный копирайтер и вообще шельма Лебедев, бугага). Ну и наконец, убийство как финал.