Спокойной ночи

Возвращаешься – как с похорон. «Знаю, только душу растревожат. Хуже нет этих свиданок! Моя вот восьмой год не приезжает. А я и рад. И мне легше, и ей…»

Кто-нибудь спросит, вместо шутки: «Ну что там, на воле, новенького? Когда амнистию объявят?» И все смеются, ругаются – чтобы меня утешить. Понимают: пришел со свидания… Скорей бы отбой!..

Но давайте вздохнем поглубже и вновь переступим заветный порог пансиона, работающего, ровно завод, круглосуточно, без остановки, без отдыха. Только гости меняются, сегодня в той комнате, завтра в другой, да лязгает стража засовами, досматривая, все ли на месте или с выводом кого в производственную зону… Не стану растравлять вас и себя рассказами, как обыскивают до и после свидания. Не схоронил ли, куда не след, десятку, записку? Пачку чая… Как обряжают, для гарантии, в гостиничное тряпье. И все равно: раздвиньте ягодицы, откройте рот!.. Не буду думать заранее, сколько суток дадут, да и с выводом или без вывода на положенные работы… Пусть оставят меня поскорее с глазу на глаз с женой, и мы, будто так и надо, не обращая друг на друга внимания, как чужие, зайдем в номер, накинем крючок, а потом уже обнимемся. Встретились, свиделись!..

– Маша! Машенька!.. Покажись – какая ты? Егор – здоров? Цел?!. Ну слава Богу. Дай же тогда насмотреться на тебя. Выкупаться в лице, как в реке, на которую, помнишь, мы вышли наконец, колеся по Северу, и она вдруг сверкнула, выпрямилась и грозно пошла навстречу, так что мы вскрикнули, думая, что впереди обрыв, пока не привыкли, не поняли, что перед нами река, действительно та самая, Двина ли, Пинега, которую мы искали, и вот уселись, сбросив ношу, и смотрим медленно – стелется… На свидании уверяешься: лицо – не портрет, а пейзаж, поедаемый беспредметно глазами, до горизонта и обратно, и все-таки неохватный, за краем восприятия, которым ты напрасно шаришь его закрепить и увидеть. Лицо дымится в мягких, размытых своих очертаниях, являя образ пространства, едва ли осязаемого, выбираясь из собственных контуров и раскидываясь рекой, утекающей из-под пальцев. Лицо не цветок, как многие полагают, но вход и выход в Доме свиданий: куда? – не знаем. И эта линия щеки… Бросишь взгляд, и, как от камня, разбегутся круги по воде, удаляясь с места стоянки в сторону леса и неба… Только и слышно: Дуся! Люба! Валя! Татьяна! Да понимаешь ли ты, что ты явилась во сне? Привиделась, понимаешь, приснилась…

Ни бельмеса не понимает. Хлопает глазами, старается: «Колбасы поешь. Колбасу я тебе привезла. Трудно достать…»

Но нет уже человеческих сил отделиться от магнита: Сбылась! Исполнилась! Если это не безумие, то что же это такое?.. – Лицо.

Я начинаю с лица, как с самого главного. Не знаю у мужчины, но женщину мы любим и выбираем за лицо. Жестоко. Не выбираем – впадаем в сеанс лица и катимся вниз водопадом, летим, разбиваясь о камни, едва увидим. Красавица, прошлась по бульвару, сделала ручкой, носиком вот так, – и все кончено. Может быть, несправедливо, неправильно. Где разум? Про Клеопатру поминают, будь у нее ротик, носик там на копейку, на какой-нибудь миллиметр покороче, подлиннее, и вся мировая история потекла бы по-иному. Так ведь то ж царица. А мы?.. И от этого зависеть! И сразу красавица, барыня! Подумаешь, носик ей удался! Кривляка. Глазки там! Линия щеки… И уже невообразимая доля твоя, как артиллерийский снаряд, летит к заветной цели – бабах! – от случайных впечатлений. На всю жизнь, до скончания века миллиметр?! Королева…

Сам теряюсь. Загадка. Тайна. С нее и начинаю: лицо!..

Носик, ротик и вообще вся вырезка были безукоризненны. Не в смысле совершенства: мои! Мои, свои черты я различаю в лице встречной незнакомки. Как бы это поближе выразиться? Черты души. Обратите внимание на женские имена. Так аукают свою потерянную душу: «Дуся! Вера! Татьяна! Надя!» И никто не откликается…

А между тем твоя душа, в наилучшем исполнении, ходит перед всеми по филологическому факультету. «Да ты ж моя! – восклицаешь, еще не зная по имени. – Нашлась! И нет тебе больше без меня ни дня, ни ночи. Ты замкнулась на мне…»

И не смотрит. Знаете, так гордо проходит, в профиль, будто ни хрена не слыхала. «Нашлась! – кричу я беззвучно. – Моя! Попалась!» «Кто идет?!» – разнесется у Дома свиданий, перекатываясь, как эхо в горах… И вот уже ваша судьба проложена столбовой дорогой от первого и до последнего окрика.