Спокойный хаос

Что ж, хорошего мало: хоть и сижу я в моем храме дзэн — в спортивном зале, где все: и рьяность, и детство, и легкость, и гармония, и движение, и пространство, и время согласованы в каком-то на редкость замечательном равновесии; вот хоть бы взять девочек, они, например, сейчас выполняют упражнения на равновесие: тренируются на бревне, — ведь вот и этот вполне материальный предмет одновременно символизирует и само равновесие, мне-то самому до равновесия, ох, как далеко… О-о-пс! Клаудия сделала сальто-мортале, но пролетела слишком близко от бревна: она слегка задела его головой. Гайя, ее тренерша, сдержанно делает ей замечание, как бы между прочим, она качает головой и очень спокойно, без капли тревоги предупреждает ее: «Держись подальше от бревна», — как будто речь идет о какой-то пустячной ошибке, и Клаудия не рисковала разбить себе голову. Но, может быть, я зря психую, может быть, действительно никакого риска для ее головы не было; может быть, она проскочила в полуметре от бревна; может быть, как я уже говорил, это я сегодня никак не могу разгрузить свои мозги, прогнать навязчивые идеи, что обычно мне с успехом удается. Более всего меня угнетает мысль о том, что я недостаточно уделяю Клаудии внимания. Я просто ничегошенькидля нее не делаю. За один вечер Карло дал моей дочери больше, чем я за все эти недели. Он предоставил ей возможность помечтать, а я так не умею, со мной она не мечтает. Я ревную, это правда. Одна только мысль, что они вчера вечером в китайском ресторане вместе летали на позолоченном облачке, меня угнетает: она, должно быть, засыпала его кучей вопросов о показе мод, о коллекциях одежды, о Голливуде, о знаменитых актрисах, и он с невозмутимым видом отвечал на ее вопросы и только поощрял ее любопытство; ну да, конечно, он ведет себя с ней, как будто она уже взрослая девушка, какой она на самом деле станет через несколько лет, а пока ей еще расти и расти, а он уже сейчас дает ей понять, что позлащенный мир, которому она с таким восторгом внимает, раскроется перед ней, стоит ей только пожелать, — достаточно произнести магическое двусложное слово « дядя», эта мысль меня и удручает. Я терзаюсь, сознавая, насколько гармоничны их отношения, а ведь они почти что не видятся, поэтому-то, думаю я, Карло в ее глазах и превратился в бесценное сокровище, а банальная истина, как впрочем и все истины на этом свете, заключается в том, что Карло думает о ней только в те редкие часы, когда они видятся, когда он напрягается, чтобы предстать в ее глазах во всем своем великолепии: мифический дядя, дядя-жених, дядя-с-которым-можно-поговорить-о-чем-угодно, взрослый типа «Альфа», а все остальное время он о ней даже и не вспоминает; он перестает о ней думать, едва она заснет; он спешит позаботиться о собственной персоне, — это самая большая и настоящая любовь в его жизни — и о своих долларах, о своих наркотиках. Проклятие, я действительно ревную его. Я сам себя накручиваю, мне тошно от мысли, что изо дня в день еще долгие-долгие годы мне предстоит посвящать себя ей, мне надо будет кропотливо работать над ее воспитанием: следить за учебой в школе, за успехами в спорте, сопровождать ее, куда бы она ни пошла, чтобы придать ей уверенности и заставить по возможности забыть о пустоте, образовавшейся на месте ее мамы, но все равно свое будущее она будет искать в его мире и с ним. Радость, пьянящее чувство взрослости, волнение, охватывающее тебя, когда доверяешь кому-нибудь свой секрет, надежда заняться делом, которое увлекает тебя больше всего на свете, все эти эмоции, она будет искать в его мире. В мире дяди, а не отца.