Спокойный хаос

— Хватит. Мне не плохо. Мне самому это непонятно, но я не страдаю. Больше того, я чувствую себя прекрасно, особенно, когда меня оставляют в покое.

— Послушай, зачем ты настаиваешь на…

— Карло?

— А?

— Посмотри мне в глаза.

— …

— Я-не-страдаю. Ясно?

— Значит, нет, а что тогда ты здесь делаешь?

— Мне здесь хорошо.

— Тебе хорошо, потому что целыми днями ты просиживаешь на лавочке перед школой?

— Да.

— Уже целый месяц?

— Да.

— А теперь ты посмотри мне в глаза.

— Я и так смотрю тебе в глаза.

— Да ладно тебе придираться. Я хотел образно выразиться. Ты это серьезно?

— Серьезнее некуда.

— Мне тебя не понять.

— А кто тебя просил понимать меня?

— Пьетро, я сдаюсь.

— Молодец. Сдавайся.

— …

— …

— Я хотел только тебе сказать, что если бы ты смирился со всем, что с тобой случилось, и не вел бы себя так, люди бы и не говорили о тебе.

— Вел себя?С каких это пор ты начал выражаться, как школьный завуч?

— Я уже не говорю о том, что Клаудии не очень приятно, что ее отец ведет себя как ребенок.

— Да что ты говоришь! Клаудии неприятно! А я об этом и не подумал! И, слава богу, что у меня есть ты, и ты об этом подумал! Не мог бы ты повторить мне все помедленнее, я бы еще и записал?

— О'кей. Согласен. Можешь поступать, как хочешь.

— Можешь в этом не сомневаться. Давай так: я буду делать то, что мне хочется, а ты оставишь меня в покое, и какие бы критические замечания в отношении моего поведения неудержимо не рвались из глубин твоей души наружу, можешь продолжать ходить на званые ужины и высказываться сколько тебе влезет только не мне, а тем буржуям, которых ты так презираешь, ведь все равно, чтобы шокировать их, ты рассказываешь им всякую фигню о моих делах. Хорошо? Справишься?

— …

— …

— Да ладно тебе. Я просто очень беспокоюсь о тебе, Пьетро.

— Знаешь, только ты один.

— Я единственный, кто тебе об этом прямо сказал.

— О'кей. Может быть, и так. А дальше что? Посмотрим, правильно ли я тебя понял. Значит, ты глашатай чувства озабоченности в отношении меня, это можно было бы обобщить и так: если бы я страдал, но ходил на работу, и держал себя в руках, и повторял, что жизнь продолжается, и принимал бы снотворное чтобы уснуть, а Клаудия стала апатичной, безвольной, перестала бы есть, вот тогда вы все сразу и успокоились бы и посоветовали бы мне повести ее к психологу; но если бы я здесь действительно «окопался, как бомж», потому что сам не свой от горя, ты бы в меру забеспокоился и посоветовал бы мне обратиться к психологу; однако то, что я здесь, и неплохо себя чувствую, и у Клаудии все в порядке, и ни у одного из нас нет никакой необходимости общаться с психологами, как раз это вас и беспокоит больше всего. Ведь так? Мы с ней что, просто обязаны горевать, чтобы вы успокоились?

— Зачем ты так, Пьетро? Все не так, как ты говоришь.

— Тогда как?

— Как тебе сказать? Так продолжаться больше не может. И только не говори, что ты не понимаешь.

— Понимаю, что вы все сильно раздуваете тот факт, что я сижу здесь вместо того, чтобы ходить на работу. Вы просто не можете с этим согласиться. Почему?

— Например, потому, что ты рискуешь потерять работу.

— Мне очень жаль, но твой аргумент малоубедителен. Обрати внимание, что в результате слияния половина моих коллег, которые каждый день ходят на работу, потеряют ее, потому что их рабочие места займут канадские и американские коллеги, или их переведут на другое место, или уволят в связи с предпенсионным возрастом, или они просто захотят воспользоваться денежным вознаграждением, как положено в таких случаях, его дадут тем, кто уволится по собственному желанию. Кроме того…

— Но это другое де…

— Кроме того, дай мне закончить, черт тебя побери, хоть один раз, бога ради, выслушай, что я тебе хочу сказать, прежде чем спорить со мной: кроме того, у меня есть формальное разрешение моего начальства: я могу находиться здесь, я и здесь работаю нормально, как можно еще работать в такой период, однако здесь мне на мозги не давят всевозможные паранойи, которые каждый день осаждают наши офисы и будут там править бал до тех пор, пока не закончится это чертово слияние, или полностью не обозначатся его последствия. Вот почему у меня нет никаких оснований беспокоиться о моем рабочем месте. А сейчас попробуй задуматься хоть на десять секунд над тем, что я тебе сказал, прежде чем ответить мне, попробуй поверить в то, что я знаю, что делаю. Попробуй, хотя бы раз в жизни, поменять свое мнение.

— …

— …

— Как это понимать, что тебе разрешили находиться здесь?

— Понимать так, что мой шеф дал мне разрешение. А после того, как его по-свински выставили вон неделю назад, мне это раз разрешил лично его палач. Здесь в данный момент мой офис. Пока, Иоланда.

— До завтра.

— До свидания.

— …

— …

— Что тебе сказать, Пьетро. Я ничего об этом не знал. Наверное, я напрасно беспокоился.

— Точно, а не наверное.

— Тогда давай прекратим этот разговор, и дело с концом. Если я тебя обидел, прости меня.

— Хватит извиняться.

— Меньше всего я хотел тебя обидеть.

— Да знаю я, Карло. Закончим на этом. Хочешь перекусить? Здесь, в баре, очень вкусные бутерброды.