Спокойных не будет

— Фердинанд будет шелковым после сегодняшнего случая. А ребята... они же отлично все понимают.

— Посмотрим...

В середине дня на причале неожиданно появилась Катя Проталина. В легком платьице, голубом, с белыми горохами. Пышные волосы прикрыты шелковой косынкой.

В руках держала пакетик, завернутый в газету. Глаза ясные, чистые, как родниковая вода. Катя направилась прямо ко мне:

— Здравствуй! Привозила обед ребятам на перемычку. Дай, думаю, загляну... Пирожков для тебя утаила.— Она развернула пакет.— Берите...— Я взяла один пирожок, откусила.

— Вкусно!

Катя, кажется, не слышала меня. Она упорно и как бы с испугом смотрела мимо нас. Я проследила за ее взглядом.

В конце площадки у слитого раствора рядом с Лыковым находился Аркадий. Склонившись, он взялся за дужки, но тут же отпустил их, будто не в силах был поднять ведра. С непонятной растерянностью смотрел он на Катю. Это длилось несколько секунд. Проталина отдала нам пакет с пирожками и заторопилась уходить. Мы не задерживали ее. Отойдя от площадки на некоторое расстояние, она остановилась и обернулась. Аркадий стоял, не двигаясь, провожал ее взглядом, долгим и благодарным. Катя приходила не ко мне...

В груди у меня рядом с сердцем снова как-то похолодело, точно от недоброго предчувствия.

23

АЛЁША. Работа на перемычке не прекращалась ни днем ни ночью. Мы наращивали ряжи — звено за звеном. Огромные самосвалы, груженные камнем, переваливали через ряжи и шли вниз по течению, сами себе прокладывая дорогу посередине реки — «пионерным» способом: на площадке разворачивались и, пятясь, ссыпали породу в воду. После головных ряжей мы примемся за хвостовые — в конце насыпи.

Однажды в обеденный перерыв, когда движение на дамбе замерло, от острова отделилась и замаячила, блуждая по глубоким колеям, одинокая женская фигурка, издалека казавшаяся крошечным голубым пятнышком.

— Анка.— Трифон, вглядываясь, приставил ко лбу ладонь в парусиновой рукавице.

Анка впервые после болезни вышла на котлован, Петр назначил ее учетчицей. Мы радовались тому, что она опять была среди нас. В брючках, в голубой кофточке, худенькая, она с тихой радостью озиралась вокруг.

— Вылезла, курица...— Трифон, сняв рукавицу, заботливо неловкими пальцами спрятал под косынку выбившуюся русую прядку.

Леня Аксенов притащил и бросил к ее ногам увесистый чурбак.

— Прошу сесть. Считайте, что это кресло в стиле рококо.

Анка не поняла:

— Чего, чего?

— Отвяжись от нее со своей болтовней,— сказал я.— Сам ты в стиле рококо. Впрочем, нет, на готику тянешь. Длинен.

— Вы попали в самую точку, бригадир,— живо согласился Леня.

— Как ты сказал? Рококо? — Виктор Ненаглядов вынул из кармана гимнастерки блокнот, записал.— Надо взглянуть в энциклопедию...

Анка села на чурбак. Река плескалась у самых ее ног. А за рекой темнела тайга, тучная и таинственная.

— Хорошо-то как, господи!..— Она вздохнула, точно сбросила с плеч кладь.

Я прошел в дальний конец перемычки, опустился на камень, только что доставленный сюда с Лосенка. Вода закручивалась в мелкие воронки и журчала, наводя тоску. Тоска опять захватывала в плен и опять от неясности. Женя избегала объяснений. Она точно страшилась их, точно надеялась, что все дальнейшее решится само собой. Да и сам я, признаться откровенно, не менее ее страшился заглянуть вперед.

А вот объект наш, каким он предстанет в недалеком будущем, я видел отчетливо. Возведем перемычку эту, затем поставим две другие — верховую и низовую. Гигантская подкова утвердится на реке, концами своими упрется в монолит Гордого мыса. Из «подковы» мощными насосами люди откачают воду, и на расчищенное дно Ангары величественно ляжет бетонное тело плотины... Странно: такую махину возвести, оказывается, проще, чем близким людям прийти к согласию. И вот сейчас я решил, что откладывать наш трудный разговор дальше невозможно. Настала пора. Я уже не боялся резкости в выражениях, не пугали меня и их последствия. Так жить стало невмоготу. Нерешенность изнуряла, тяжко подкатывая к горлу.

Сегодня состоится вечер встречи рабочей молодежи со студентами. Они пригласили нас в гости. Мы тоже готовились к этой встрече. У Трифона был аккордеон, у «судьи» Васи гитара, Леня Аксенов заделался лихим барабанщиком, а у геологов нашли скрипача. Мы отрабатывали песню, нашу, ангарскую. Потом Елена и я исполняли музыкальный монтаж о героике и романтике комсомола, читали стихи. Петр Гордиенко и Проталинка выходили с чечеткой. Трифон, Илья и Вася показывали силовые и акробатические этюды. Заканчивалось все это смешным танцем плотников с деревянными топорами.

Встреча состоялась у палаточного городка, на специально оборудованной площадке. Мы брились и наряжались, чтобы отправиться на концерт, когда постучала Женя.

— Милости просим.— Леня в одну секунду прибрал раскиданную по табуреткам и койкам рабочую одежду. — Оглядите себя: входит женщина.

— Пускай входит, мы готовы,— в один голос ответили Вася и Илья.