Сполошный колокол

В вину им поставили не то, что заводчиками в мятеже были. За изменный к литовскому королю лист наказывали.

Схитрил царь: я, мол, как народ решил. Народ за лист к литовскому королю Демидова и его товарищей со старост сместил, а я за эту вину великую — в тюрьму их.

Толпа шла густая. Шли за городом, как хаживали к Троицкому дому слушать Томилу да Гаврилу. Шли за город, как шли за Гаврилой на Хованского. Воевода Львов, получивший назад городские ключи, сидел в Съезжей избе, будто на иголках. А ну как возвратится сейчас Гаврила назад во главе своего народа? А народ ждал его слова. Ждал-таки. Но Гаврила молчал, и толпа стала редеть.

С процессией повстречался Ордин-Нащокин. Ехал в крытом возке, впереди обоза. Возвращался Афанасий Лаврентьевич на житье в город. Пропуская повозки, остановил лошадей, прильнул к щели в завешенном окошке.

О, как спокоен был Гаврила!

Тоскливо стало. Собакин сидел воеводой, теперь Львов. Все бояре да князья, и все безмозглые. Оттого и беды.

— Мне бы городские ключи! — сказал Ордин-Нащокин вслух.

Он не знал, что недалеко то время, когда ему вручат ключи родного града Пскова.[24]

Обозы разошлись.

Толпа осталась позади.

По дороге пылили горемычные телеги и кони стражи. За телегами, не оглядываясь, отделенный от процессии стеной пыли, шел одинокий человек. За плечами — котомка. В руках — лукошко с пузатой сулеей для воды. Видно было, человек собрался в далекую дорогу.

Это Варя шла за Гаврилой.

Из отписки псковского воеводы князя Василия Петровича Львова

«А всполошный, государь, колокол с Рыбницкой башни мы велели снять и поставить в Зелейную палату».