Спор можно и проиграть (СИ)

— Я ни в жизнь не смогу всё это выучить за две недели. Кто придумал экзамены каждый семестр?

Таня хмыкнула и легонько пихнула подругу кулаком в плечо:

— А ты потрать хоть пару вечеров с учебником, а не с Гломом — может, что-то да останется в черепушке.

Морозова подняла голову и перевела страдальческий взгляд на рыжую:

— Завидуй молча! Сама распугала всех поклонников, а теперь заняться больше нечем. Я, может, будущее свое устраиваю. Я девушка красивая, меня муж должен обеспечивать, а всей этой ерундой пусть другие себе мозги полощут.

Сдержать ехидный смешок не удалось:

— Ты потом маме с папой тоже так говори, уверена, они поддержат.

Морозова вновь застонала и с мученическим выражением лица начала собирать вещи:

— Не трави душу, а? Конспектом лучше поделись, я за этим, — кивок в сторону кафедры, где в потрепанный жизнью портфель собирал бумаги тихий, словно высохший с годами дедушка, который и лекции диктовал так, что ребенок успел бы карандашом зарисовать, — ни хрена записать не успеваю.

Таня вновь усмехнулась и вырвала из цепких рук подруги сумку, из которой та пыталась извлечь тетрадь:

— А ты постарайся не спать на лекции, глядишь, успела бы. Руки-руки! — Она шлепнула подругу по ладошке и отобрала свои вещи назад: — Дам я тебе этот конспект. Но только дома, в универе ты его точно где-нибудь посеешь.

Морозова скривилась и демонстративно зевнула:

— Ну да, ну да. Может, еще расписку черкнуть и место на кладбище на тебя переписать?

— Ты прям настоящая подруга, самым ценным делишься, — хмыкнула Гроттер, а затем вскинула брови, заметив, как ехидно улыбнулась Аня: — Что еще?

— Да по твою душу, судя по всему, пришли.

Рыжая обернулась и заметила замершего в дверях аудитории Ваньку, смешно и как-то нелепо чуть подскакивающего на месте, выглядывая кого-то в толпе. Эта «кто-то» обернулась к всё еще усмехающейся Морозовой и закатила глаза:

— Точно по мою. И сотри эту ухмылку с лица, тебе не идет.

Ванька виновато улыбнулся, когда Таня подошла ближе и, схватив за руку, вытащил из потока студентов ближе к окну. Гроттер не слишком любила чувствовать, словно её тащат на буксире, однако в этот раз решила смириться и промолчать — откровенно говоря, устраивать очередную сцену на потеху дорогим одногруппникам не хотелось, еще старые сплетни утихнуть не успели.

— Я поговорить хотел, — выдохнул Ванька и замолчал, вглядываясь в глаза девушке. Та несколько секунд ждала продолжения, не прерывая эту игру в гляделки, а затем, не выдержав, уточнила:

— Это я поняла. О чем именно?

Валялкин взъерошил свои волосы и, чуть покраснев, всё же сказал:

— О том, что случилось в столовой. И о нашей дружбе.

Таня чуть нахмурилась, вспоминая неприятный эпизод. Пожалуй, отныне разбитая голова с дальнейшим сотрясением мозга войдет в пятерку не самых приятных травм её не слишком насыщенной в плане увечий жизни. Вспоминать об инциденте не хотелось, обсуждать его тем более.

— Давай просто забудем о том, что произошло, хорошо? Я, наконец-то, здесь, жива и здорова.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — Ванька, кажется, решил проигнорировать её просьбу о том, чтобы неприятную тему не поднимать. — И пусть это прозвучит некрасиво, но мне будет легче, если ты будешь знать: это не я тебя толкнул, а Бейбарсов. Конечно же, он тоже не специально, просто я думал, ты имеешь право знать.

Гроттер раздраженно качнула головой и отвела взгляд, сжав губы:

— Я же сказала, я хочу просто забыть об этом случае. Зла я не держу: сама виновата, в драку полезла. Ты, Бейбарсов — мне всё равно, честно. Так что давай просто не будем говорить об этом?

— Эй, — Ванька уже куда спокойнее и теплее улыбнулся и, коснувшись ладонью щеки девушки, заставил посмотреть себе в глаза, — я всё понял, проехали. Надеюсь, этот никак не повлияет на твоё предложение о дружбе?

Таня вновь спустила парню с рук этот слишком уж интимный и собственнический жест, решив для себя, что это в последний раз. Вместо этого она справилась с тем, чтобы изобразить на лице подобие приветливой улыбки:

— Я своих слов назад не беру, так что и с этим можешь быть спокоен. Друзья.

***

Остаток дня прошел довольно спокойно, хотя Таня всё время чувствовала на себе сочувствующие и оценивающие взгляды. История про её маленький любовный треугольник всё же просочилась в массы, а последний скандал подогрел интерес публики, хотя, казалось бы, куда еще? Несколько раз она смущенно и раздраженно опускала взгляд и встряхивала головой, укрывая полыхающее лицо в волосах, когда одногруппники замолкали, стоило подойти ближе. Но куда хуже было, когда особо любопытствующие личности пытались завязать с ней разговор, чтобы вытянуть новые подробности.

Дуся — девушка, обожавшая сладости и славившаяся своей почти детской, а потому нередко смущающей прямотой — с улыбкой обернулась, когда Таня опустилась за парту позади неё:

— Тань, а ты сегодня пойдешь обедать в столовую?

Рыжая почувствовала, как кровь приливает к щекам, и даже не захотела представлять, с какой скоростью изменился цвет её лица: