Спор о варягах

Некоторую возможность оспаривать их норманнскую принадлежность давало то, что многие артефакты и сооружения такого рода оказываются на той же территории, что и местные традиционные вещи и комплексы, вперемешку с ними, даже с примесью местных. Более того, есть «вещи-гибриды», с признаками обеих культурных традиций — пришлой и местной (а то и местных). Это давало повод ставить в каждом отдельном случае под вопрос норманнскую принадлежность людей, обладавших этими вещами и оставившими эти конкретные комплексы. Но и в этом случае надо же как-то объяснить, как попали сюда эти типы вообще. Вещи и их типы могли прибыть по торговым каналам, но не всякие вещи шли в торговлю (скажем, культовые предметы), а обряды (способ погребения, устройство дома) вовсе не шли.

Три десятилетия тому назад при обсуждении доклада Д. Уилсона, сопоставлявшего норманнское завоевание Англии с созданием империи Рюриковичей на Востоке, его осторожность в принятии археологических данных породила саркастическое восклицание Э. Лёнрота: «После такой уймы негативных свидетельств можно счесть, что не было никаких викингов ни на Западе, ни на Востоке!» (МЧзоп 1970: 116). Однако пафос Уилсона был направлен на то, чтобы побудить его русских коллег не смущаться незначительностью археологических данных в России: в Англии их еще меньше, а в завоевании Англии норманнами никто не сомневается. Такова уж специфика археологических материалов. Но так ли незначительны археологические свидетельства норманнского присутствия в России?

Обзорная статья по этой теме была представлена в том же году (Клейн и др. 1970). Ее дополнили некоторые другие.

Железные шейные гривны с подвесными молоточками Тора — несомненный признак норманнов, поскольку связан с их языческими верованиями, а эти находки не редкость в лесной зоне восточнославянского расселения (Дубов 1970). Палочки или кости с руническими надписями, имевшие магическое значение, разумеется, могли принадлежать только норманнам (Макаев 1962; Мельникова 19776; Дучиц и Мельникова 1981; Мельникова и др. 1983). Пары наплечных скорлупообразных фибул с плетеным орнаментом, а также трехлепестковая или круглая ажурная фибула на груди выдают присутствие знатных скандинавских женщин, так как предназначены для скрепления носившегося ими плаща (ЗЫзЬегд 1987). Большое количество костяных гребней скандинавского и фризского (но очень распространенного в Швеции) типов (Давидан 1968) по крайней мере объединяет неких обитателей Руси со скандинавами. К норманнским вещам относятся также подковообразные фибулы с концами в виде звериных голов, литые браслеты с $-овидным орнаментом, поясные бляшки с орнаментами в стиле Борре и Йелинге и др.

У восточных славян в доваряжское время мечей не было, хотя этот тип вооружения они, видимо, знали у своих соседей еще с готского времени (об этом говорит история термина «меч»). В Скандинавии же гораздо раньше мечи, изготовлявшиеся на Рейне, были в массовом обиходе. Только с приходом норманнов на восточнославянской территории началось интенсивное применение этого оружия дружинников, причем ранние формы концентрировались в средоточиях норманнской активности, более поздние (с конца IX в.) распространились по всей территории, еще позже развились собственные формы Южной Руси (Кирпичников 1966а; Лебедев 1991). Ланцетовидные копья и стрелы, украшенные стрельчатым орнаментом, были характерны для Скандинавии, как и длинные кинжалы для левой руки (скрамасаксы) и щиты с железными умбонами (щитов с умбонами у восточных славян ранее тоже не было). От местных отличаются скандинавские боевые топоры-секиры — они очень похожи на те, что изображены на ковре из Байе.

В Скандинавии еще до эпохи викингов были изобретены железные ледоходные шипы, которых у нас до прихода варягов не делали, да и позже они вышли из обихода (их археологическое название у нас — «шпорцы»). Стеклянные фигурки для шашек и шахмат также прибыли к нам из Скандинавии (Корзухина 1963).

Норманнский погребальный обряд с кремацией распознается в ряде случаев очень четко по массовым аналогиям в Скандинавии, причем с давней традицией там: богатейшие погребения в ладье (Лебедев 1974), или с прахом в урне на глиняной или каменной вымостке, или под курганом, окруженным кольцевидной каменной кладкой, или кострища треугольной формы (Назаренко 1982). Сопки на русском Севере возникли под воздействием идеи, заимствованной у норманнов (Конецкий 1989). Камерные погребения (в срубах) также имеют близкие аналогии в Швеции (они с той же ориентировкой и тем же составом инвентаря). Есть исследования (Михайлов 1997), в которых утверждается, что камерные погребения с конем, представленные и на юге, и на севере восточнославянской территории, являются норманнскими и имеют близкие аналогии как в Средней Швеции, так и (особенно много) в Ютландии.