Спорим?

– Там не было… – я откашлялась, хрипло втягивая в себя воздух. – Рюкзака?

– Нет, – беспечно произнес он.

– Там был телефон и кроссовки… – прошептала я, закрывая глаза. В голове все плыло. – У меня температура, – шепот какой-то невнятный. И слова липнут на язык, путаются, душат, обматываясь вокруг шеи.

– Тихо, это вообще нихера не значит, поняла меня? – неожиданно рявкнул Андервуд. «Что ничего не значит?» – путалось в голове. – У тебя отбиты ребра и висок, а ты говоришь о кроссовках? Какая же ты дура.

У меня не ворочается язык. На ум сразу приходят ужасные картины повешенных или утопленных людей с огромными распухшими синими языками. И мне кажется, что я умерла. Или умираю. Но мы все умираем. Такое противное чувство. Меня будто переломали. Переломали и запихивают в плотный мусорный пакет. Я отчаянно хватаюсь за пустоту, но я парализована. Борьба лишь в моей голове. Все это лишь в моей голове. От мыслей становится плохо. Поэтому я привыкла вытравливать оттуда все. Выбивать этих стервятников ударами о грушу. Ударами моих кулаков о чужие тела. Но сейчас меня лишили этого. Сейчас с меня содрали мой панцирь. Я – слизняк.

Я могу лишь бороться с темнотой. Она накатывает, душит, тащит в свои объятия. Но я знаю, каких монстров она таит, поэтому держу глаза широко распахнутыми. Стеклянными. Взгляд мертвеца.

– Когда вообще твой врач припереться соизволит? – раздраженно спросил Джейс, с грохотом ставя коробку с медикаментами на пол. – Только попробуй помереть, поняла меня? – угрожающе прорычал он. – Воскрешу и все дерьмо из тебя выбью.

– Можешь приступать, – выдавила из себя я.

Холодная мазь. Такая пронзительная, леденящая. И холод по всему телу. Я без футболки. Совершенно точно. Голова гудит, чувства возвращаются волнами. И я точно хочу вернуться в вакуум. Со стоном приподнимаюсь, отползая чуть подальше, подминая под себя одеяло и подушку. Разлепив глаза, осматриваю плачевные последствия. Синяки после пятницы немного зажили, но новые расцвели ярче, чем я ожидала.

– Блять, у меня ведь бой в пятницу, – простонала я.

– Ты ебанулась? Кто на тебя вообще поставит, идиотка? Приползешь, тебя попинают. Макс сразу вышвырнет. Не шевелись, – последнюю фразу он сказал неожиданно сосредоточенно и мягко. – И куда ты поперлась с температурой, – снова зашипел он, дотронувшись до лба. – Не думал, что ты себе все мозги отбила.

– Завались.

Дверь хлопнула. Наконец-то. Я несколько раз моргнула, фокусируясь на Тео. Главное…

– Все в порядке, – прохрипела я. Тео замер, смотря то на меня, то на сидящего рядом Джейса. – Это не он…

– Ты на тренировке была? – быстро спросил мой друг. – Кто это сделал? – голос ровный, спокойный.

Я знала, что он отключает эмоции, когда затрагивается его профессиональная сторона. Знала, что он привык видеть меня побитой. Знала, но каждый раз было немного обидно. Глупо, конечно. Я заметила это впервые. Слишком ощутимый контраст с Джейсом, которого буквально трясло прямо сейчас.

– Кто это сделал? – настойчиво повторил Тео.

– Это было не в зале, – проговорила я. Силы постепенно возвращались, как и дикий стыд за то, что меня уложила на лопатки какая-то пьянь. – Опять на лестничной клетке кто-то поселился.

– Почему не поехала на лифте?

– Он застревает, – проговорила я. – Все окей. Я пропущу эту пятницу и…

Кого успокаиваю, если волнуется только Андервуд? И то, лишь из-за того, что я могла откинуться до того, как объясню Тео, что он не виноват. Да и спор еще не закончили.

– Субботу никто не отменял, – призывно произнес Джейс, похлопав меня по плечу. Я чуть задохнулась от боли, смаргивая непрошенные слезы.

– Лекса… – медленно произнес Тео. – Могу я вышвырнуть его прямо сейчас?

– Мы говорили об этом, – натянуто прохрипела. – Джейс, можешь съебаться куда-нибудь? Нам поговорить надо.

– Это значит, что если ты не найдешь, как исчезнуть, я помогу тебе, – грубо фыркнул Симмонс.

– Да без проблем, чуваки, – нарочито сильно хлопнул меня с Тео по плечам. – Минут пять хватит?

– Съеби, – повторила я.

Когда дверь хлопнула, я поежилась.

– Что такое? – спросил Тео. – У тебя температура? Почему вообще пошла, если знаешь, что тебе плохо? Я же говорил, что малейшее ухудшение состояния может быть плачевным.

Снова этот докторский тон. Поучительный.

– Ты не доктор Симмонс тут. Ты Тео, окей? – вздохнула я. – Можно я буду ходить на практику с тобой? Я не хочу сидеть в квартире с ним, – сморщилась я.

– Ты ведь можешь гулять или ходить в зал…

– Хоть иногда, – нахмурилась я. – Почему у тебя дежурства так часто? Чаще, чем у остальных. Ты даже не тренируешься.

Тео мотнул головой, резко сжимая мою руку. Я перевела на него взгляд.