Спорим, она будет моей? (СИ)

— Матвей Калиновский — не твоего поля ягодка, милая, — продолжает она сюсюкать. — Я достаточно ясно выражаюсь?

— Вполне, — тихо отвечаю я, а остальное уже говорит кто-то за меня, кто-то, кто все еще злится. — Ягодка, надо полагать, твоя?

Она в недоумении поднимает тонкие брови, и улыбка сползает с ее лица.

— Дерзишь? — удивляется она. — Ладно. Но я тебя предупредила. Запомни это.

Она удаляется, вальяжно виляя бедрами. Не представляю, как она умудряется это делать на таких-то каблучищах. Значит, поклонницы Калиновского не все так безобидны, как я думала. Что ж, в этот я раз я решаю вспомнить политику мамы и игнорировать. Потому что другого выбора у меня нет.

* здесь Олеся перевирает названия терминов профессионального бокса (апперкоты и клинчи, соответственно)

Апперкот — особый дуговой удар, выполняемый на ближней дистанции по траектории снизу-вверх.

Клинч — прием, при котором один соперник сковывает руки другого, фактически «обнимая» его и не допуская атакующих действий.

Глава 25. Матвей

— Совсем уже жених, ты посмотри на него!

Так и застываю, не успев донести вилку до рта. Вот не хватало мне этих банальных фразочек от маминой пышногрудой подружки. Они тихонько щебетали на кухне, когда я вошел. Вернее, это мама говорила тихо, а голос ее подруги громом раскатывался по всему дому. Просто, когда я заходил, очередь вещать была маминой: вот и весь секрет.

— Поди у него и невеста есть?

У этой маминой подружки есть одна особенность: она никогда не говорит со мной напрямую, и получает ответы, интересующие ее, от окружающих взрослых. Это она объясняет тем, что совершенно не умеет общаться с детьми. На этот раз я решаю говорить за себя сам. — Нет у меня никакой невесты, — хмуро отвечаю я и наконец-то доношу вилку до рта.

Сразу же на ум приходит испуганное лицо Олеси, вжавшейся в стену кафе. И то, как ее затравленный взгляд смягчается, затем веки смыкаются, а губы трепещут в ожидании. Черт, да мне стоило немалых усилий взять себя в руки и не поддаться на эту провокацию, которую я сам же и устроил. К счастью, разум взял верх. Она была поражена. Не поняла, что это сейчас произошло. Зато я понял. Она не сможет сопротивляться долго.

— На свиданки, значит, бегает? — продолжает допрашивать маму эта крупная женщина. — Эх, помню я времена… — она мечтательно поднимает глаза к потолку, полностью забывая о моем присутствии, и вдруг спохватывается, вспомнив о чем-то важном. — Оль, так мы ведь не закончили! Продолжай, давай. Что было дальше?

Ох уж эти женские разговоры. Мечтаю побыстрее разделаться с жареной картошкой и улизнуть к себе наверх.

— Ой, ладно. Столько уже воды утекло… — говорит мама со вздохом. — Чего ворошить прошлое?

— Ты мне это брось! — сердито и очень уж громко отзывается женщина. — Сказала «А», говори «Б»!

— Да о чем там говорить? — смущенно бормочет мама. — Не отступился. Хотя я и была жестокой.

Мамина подружка громко хлопает себя по коленям.

— Не сдрейфил, значит? Сейчас таких днем с огнем не сыщешь! Раньше все же в мальчишках был какой-то стержень, что ли. Не то что сейчас… Волосы в розовый красят, прости меня Господи. Так ты чего замолчала? Продолжай, продолжай.

У меня кусок в горло не лезет. Значит, подруги решили вспомнить молодость. Поболтать о былых похождениях. И я должен слушать, кто там боролся за сердце моей матери? Чудесно. Просто отлично! Я уже собираюсь оставить эту несчастную картошку в покое, когда слышу то, отчего меня бросает в дрожь.

— Ну… Прыгнул с тарзанки, сломал руку. Это я узнала позже, а так он даже не кричал, ничего такого. Просто крепко сжимал локоть здоровой рукой и улыбался. Думал, бедолага, что теперь я буду с ним.

Медленно поворачиваюсь к ним и, не моргая, смотрю на маму. Ее лицо светится от воспоминаний. Давно я такого не видел. Обычно она мрачнее тучи. Наши взгляды встречаются, и она испуганно прикрывает рот рукой.

— Ой, ты еще здесь?

Молчу и продолжаю сверлить ее взглядом. Таких совпадений просто быть не может! В моей голове со скрипом и шумом начинает складываться картина. Значит, вот она, та самая роковая взрослая незнакомка, разбившая сердце Владу. Одному брату, значит, разбила сердце, а за другого вышла замуж. Это все обретает смысл. Я имею в виду то, что мой отец и Влад в контрах. Все вечно крутится вокруг баб.

Я поднимаюсь из-за стола и несу полупустую тарелку в раковину.

— Он огорчился, что ты говоришь не о его отце, да?

— Нет, — отвечаю я холодно. — Я не огорчался, просто тяжелый день.

Не проходит и часа, как я оказываюсь перед уже знакомой дверью и еще через тридцать секунд смотрю прямо на Влада. Он пропускает меня в квартиру и прикрывает за мной дверь.

— Ты все еще любишь ее? — выпаливаю я.

Он серьезно и внимательно смотрит на меня, затем кивает на мою обувь.