Спорим, тебе понравится? (СИ)

— Ну чего ты вся скукожилась, Истома? Я же не в лесополосу тебя завёз в самом-то деле? Расслабься.

Молчу. Мнусь. Заламываю руки, поглядывая на элитную многоэтажку, обнесённую высоким кованым забором и стоящую в притирку к центральной набережной города, но меня не отпускает. Я только сильнее зажимаюсь и начинаю сомневаться в том, что мне нужно быть там, куда он меня ведёт.

— Пошли, — его пальцы нежно проходятся по моей скуле, — пожалуйста.

— Ненадолго?

— Угу, — кивает и прикрывает глаза, когда его губы бесконечно трепетно накрывают мои, — ты будешь первым гостем.

— Неужели?

— Да.

— Блин, — прикусываю от неуверенности язык и кошусь на чёртовые колготки в сетку. Вырядилась на свою голову, дурында стоеросовая.

— Я буду хорошим мальчиком, обещаю.

— Ох… ну, ладно.

Басов, кажется, тут же выдыхает и улыбается, словно мальчишка, впервые увидевший доброго Дедушку Мороза. Стискивает меня до тихого писка, а затем трогается с места и заезжает в подземный паркинг.

Спустя минут пять мы уже поднимаемся в лифте на двадцатый этаж. На площадке всего три двери, одну из которой Ярослав открывает, звеня увесистой связкой ключей.

— Прошу, — подмигивает он мне и делает приглашающий жест пройти внутрь, — чувствуй себя как дома.

— Чья это квартира? — хмурюсь я.

— Моя. Подарок отца на совершеннолетие.

Я перешагиваю порог, но тут же, осекаясь, вопросительно вскидываю на парня глаза.

— Но ты же говорил, что он…

— Посмертная пасхалка, — разводит Ярослав руками и взгляд его тухнет, — одна из многих, которые мне до сих пор не могут простить.

Я непонимающе зависаю, но Басов только отмахивается и в секунду меняет мрачный вид на максимально доброжелательный, а затем берёт меня за руку и ведёт по квартире, показывая, что и как тут у него обустроено. Здесь всего две комнаты, но обе огромные и с видом на море. Панорамные окна затянуты струящейся полупрозрачной тюлью и тяжёлыми блэкаутами. Минимализм. Много воздуха. Мало декора. Просто невероятных размеров телевизор висит в гостиной. Пространство оформлено в тёплых оттенках кофе со специями и только одна стена в спальне выделяется из общего складного ансамбля своей вычурной белизной. Парень поясняет, что хотел бы изобразить на ней какой-то арт, но пока ещё не определился с его содержанием.

— Красиво здесь, уютно, — киваю я, когда Ярослав усаживает меня на диван и укутывает с головы до пят в мягкий плед с длинным ворсом, — и тепло. Особенно пол.

Я пытаюсь раскрыться, но Басов упорно прикрывает мне ноги.

— Истома, давай не драконь меня, ладно? — рычит он и ощутимо прихватывает за бедро, чуть подтягивая к себе. Глаза его тут же словно бы загораются потусторонним огнём, а черты лица заостряются, выдавая его взвинченное состояние.

— Ты чего такой, Яр? — шепчу я, поражённая его реакциями. Раньше, ещё до ссоры, он никогда не был таким раскрученным. Басов казался мне максимально собранным и спокойным, знающим, что делать, как и когда. Теперь же его было не узнать.

— Я скучал, — скрипит он неожиданно, — и ещё…никогда не видел тебя такой.

— Какой?

— Потрясающей.

— Не надо, Яр. Я уже ни раз лицезрела своё отражение в зеркале.

— И что оно тебе показывает?

— Лишний вес. Очки. Ничего примечательного, за что можно было бы зацепиться. Так что, я до сих пор не понимаю, что ты во мне нашёл.

— Это мать тебе на мозги серной кислотой опять промыла?

— Да причём тут моя мать? — вспыхнула я.

— Да притом! Нет у тебя никакого лишнего веса, Истома. С чего ты вообще это взяла? Разуй глаза! У тебя задница шикарная — мечта — Кардашьян нервно курит в сторонке, талия тоненькая, грудь — закачаешься, ноги — вау. Просто ты бродила по гимназии как ссутулившаяся хмурь в своих балахонистых юбках и блузках, с этой косой, затянутой так, что аж брови на затылок повело. Без шуток!

Я тут же от этой аналогии прыснула и рассмеялась, так как Басов ещё и показательно продемонстрировал то, о чём говорил.

— Хохочет она, — покачал головой парень, — тебе гордиться надо своими роскошными формами, а не маскировать их за уродливыми балахонами.

Уставился на меня обжигающе, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет, забудь, что я сказал. Прячь их и дальше, только моими будут, — и дурашливо улыбнулся, лохматя свою шевелюру.

И я снова рассмеялась, пока Басов всё-таки подался ближе и укутал меня в свои объятия, зарываясь носом в ямочку под ухом и втягивая с тихим стоном мой запах.

— Вкусно, — бормочет, — ты реально словно спелая клубника со сливками, Истома. Так бы и сожрал.

Я же, не в силах ничего с собой поделать, только глупо хихикала и слушала бесконечное тарахтение собственного, обдолбанного любовью сердца.

— Сколько у нас есть времени?

— Воскресное богослужение начинается в восемь утра. Мама встаёт в шесть. Бабушка ещё на полчаса раньше, чтобы приготовить всем завтрак. Так что, как видишь, немного, — с укором перевела я глаза на висящие на стене часы, которые уже уверенно подкрались к трём ночи.

Ужас!

— И как часто у вас происходят такие вылазки за божьей благодатью?

— Трижды в будни и ещё вот в воскресенье.

— И никак не откосить от этого очарования?