Спорим, тебе понравится? (СИ)

— Неужели ты думаешь, что все мы тут сегодня собрались ради твоего веселья? — пожимает плечами парень и переводит на меня тёплый, чуть насмешливый взгляд, а затем протягивает руку и переплетает свои горячие пальцы с моими ледяными.

А я всё отвиснуть не могу и только вижу, как Ярослав тяжело дышит, будто бы загнанная лошадь, шаря глазами по моей фигуре и поигрывая желваками так, что, кажется, ещё чуть-чуть и у него просто раскрошатся зубы.

— Идём, Ника, — тянет Рафаэль меня к лестнице.

— Аммо! — почти рычит Басов.

— Еда стынет, — подмигивает тот ему и, чуть одёргивая меня, начинает шептать на ухо, — ну чего ты вся скукожилась, Истомина? Поздно так-то. Сняла свои безразмерные кофты и бесформенные юбки, теперь отжигай или умри, третьего не дано.

— Я не знаю...

— Я знаю! — до лёгкой боли стискивает он мою ладонь и буквально ввинчивается в меня своими глазами. — Чувствуешь, как жжёт взгляд спину, Ника?

Невольно оборачиваюсь и со всей дури врезаюсь в бушующее пламя, которое источает Басов. Он всё ещё внизу. Делает вид, что разговаривает с каким-то парнем, перехватившим его у гардероба, а сам сплошное зло во плоти.

— Он не рад мне, — констатирую я очевидный факт, разрывая зрительный контакт с парнем, от которого у меня устойчивая тахикардия.

— Он не рад, что все твои охренительные изгибы и выпуклости больше не скрыты за мешковатой, уродливой школьной формой. Вот и всё.

— Не надо пустой лести, Рафаэль, — выговариваю я, а затем скептически качаю головой.

— Ладно, — улыбается он, прикусывая кончик своего языка, — хрен с ним, с Басовым и с твоей неуверенностью в себе. Главное — я тебе рад. Остальное — в топку.

— В топку, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал звонко и уверенно, но получается только стухшая какофония звуков. Му-хрю...

А на что я, собственно, рассчитывала? Что Ярослав увидит меня и упадёт ниц, умоляя вернуться к нему? Пф-ф-ф, ну чушь же, да?

Блин, ну да, мечтала...Дура!

И вот теперь мне больно от того, что я для него вырядилась, как девушка лёгкого поведения и даже губы размалевала маминой алой помадой, а он только чуть прибалдел, и всё. А теперь...

Снова оглянулась и задохнулась от атомного взрыва, произошедшего внутри меня. Разворотило! Потому что Басов теперь не предавался праздной болтовне со знакомым, а поднимался вслед за нами, уперев я-убью-тебя-взгляд точно в мою задницу.

Мамочки!

Аммо тем временем уже тащит меня куда-то вправо, через створчатые двери и на нас обрушивается волна оглушающей клубной музыки. Здесь темно и дымно. В первые секунды я теряюсь и зажмуриваюсь. И только спустя время понимаю, что мы находимся на балконе, где под нами огромный танцпол пучит от бесчисленного количества танцующих — к потолку взлетают руки, тела извиваются, головы чуть откинуты назад.

Цветомузыка слепит. Стробоскопы дезориентируют. Громкий бит раскачивает нервную систему.

Вау!

И мне бы могло здесь понравиться, если от внутреннего напряжения не хотелось бы провалиться сквозь землю. Если бы меня не трясло как Каштанку, а сердце не гудело бы словно трансформаторная будка, поджигая кровь. Если бы затылок не высверливал взгляд Басова, который шёл за нами по пятам, делая вид, что нас никогда не было и мы чужие друг другу.

И вот мы у цели — роскошная зона с мягкими, велюровыми диванчиками, расставленными буквой «п». Стол забит разнообразными бутылками и тарелками с холодными закусками. Здесь знакомые лица лишь Серяк, да Тимофеев. Остальные же совершенно чужие персонажи. Мальчишки, девчонки. Одна парочка самозабвенно целуется в углу, но никто, кажется, будто бы даже не обращает внимания на этот разврат.

Я чувствую себя в этом отлаженном механизме пятым колесом. Но особенно это начинает ощущаться тогда, когда нас нагоняет Басов и шлёпается на свободное место, демонстративно закидывая руку на плечо какой-то белокурой девчонке в кислотно-салатовом мини.

А сам смотрит на меня до отвращения вызывающе, мол «на вот, выкуси, мне все до звезды!». И этот взгляд всё равно что удар с ноги в живот — дыхание спирает, и слёзы наворачиваются на глазах. Это банальная, но такая жгучая ревность. Именно она подносит зажжённую спичку к фитилю бомбы, заложенной у снования моей выдержки.

— Что будешь пить? — я совершенно не заметила, как Аммо усадил меня подле себя. Очнулась только тогда, когда рядом с моим ухом, перекрывая музыку, бахнула пробка от бутылки и пенящаяся жидкость потекла по высоким бокалам.

Покивала, согласная уже на всё.

Сделала вид, что пригубила.

Задрала голову к потолку и проморгалась, прогоняя слёзы и замечая, что Ярослав больше не смотрит в мою сторону, а теперь полностью сосредоточился на своей соседке. Что-то болтает с ней ухо в ухо. Смеётся. Ласково проводит костяшками пальцев по её щеке и снова жалит меня взглядом.

Всё! Не могу больше!

— Я хотела бы уехать, — тереблю рукав Аммо, и он смотрит на меня прищурившись.

— Это жизнь, детка, а не долбанная сказка. Или как ты думала? Что будет не больно, да?