Спорные мысли

Андрей Сергеевич (удерживая её). Нет, вы постойте, постойте, маленькая фея! Скажите мне, что делали вы в саду в эту чудную лунную ночь? Мечтали?

Люся кивает головой.

О чём? О ком?

Люся. Этого вы не узнаете никогда!

Андрей Сергеевич. Нет, узнаю! Вы сейчас же мне это скажете!

Люся. Я? Ни за что!

Андрей Сергеевич. Скажете… Пожалуйте сюда… (Подводит её и ставит в лунный свет.) Вот видите — солнце — это судья людской совести, это какой-то прокурорский глаз на небе. Праведники да, узворят, орлы смотрят солнцу в лицо, мы же, грешные люди, не можем. Солнце заставляет нас плакать, солнце ослепляет нас, то жжёт нас своими лучами, то, спрятавшись, заставляет страдать нас от холода… Солнце наш властелин, а месяц — друг… Краткий, волшебный месяц — друг и покровитель влюблённых… Какой дивной бледностью покрыты теперь ваши черты, как серебрятся эти покорные локоны! (Наклоняясь к ней, страстно.) Люся, ты обо мне мечтала?

Люся (дрожа, шёпотом). Я не скажу… Не скажу…

Андрей Сергеевич. И не говори, моя маленькая фея! Месяц сказал мне за тебя… Я знаю твою тайну… (Обнимает и целует.)

Люся. Андрей Сергеевич! Зачем вы это делаете?

Андрей Сергеевич. Затем, что ты — прелесть! Затем, что с тех пор как я вошёл сюда и увидел тебя, я сам не свой, твоё невинное лицо очаровало меня, твои детские, наивные глаза стоят передо мною… Скажи, дитя, ты можешь полюбить меня… Да? Полюбишь?

Люся(в сильном волнении). Мне кажется, что да… да… Ах, как мне стыдно! (Закрывает лицо руками.)

Андрей Сергеевич, не отнимая рук, целует и руки, и лицо.

Как видите, и в этом случае Андрей Сергеевич даёт девушке то, о чём та сама мечтает, не более. Все три девушки верят соблазнителю, потому что, как сказал Пушкин, сами обманываться рады. Их унылая и скучная до приезда столичного Дон Жуана жизнь волшебным образом преображается. И сами они меняются. Возьмём, например, хозяйку дома, все интересы которой ранее составляли поросящиеся свиньи в хлеву и раны местных крестьян:

Анна Павловна(вытирает руки платком, смеясь сама над собою). Боже мой, я, кажется, становлюсь совсем светской женщиной! Прежде я внимания не обращала, а теперь мне вдруг показалось, что от меня пахнет хлевом. Вот я переоделась, надушилась… (Оглядывается.) Должно быть, пошёл гулять, соблазнился лунною ночью… (Подходит к окну и прислоняется.) Ах, да и хороша же эта лунная ночь! (Стоит у окна и машинально обрывает цветы с ветки).

Поёт соловей.

(Говорит вполголоса.) Соловей!.. Да ведь соловьёв у меня полон парк. Сколько раз я их слышала и ничего… А теперь — сердце щемит, в груди так сладко, что слёзы навёртываются на глазах… Боже, да неужели это любовь? И к кому? К мальчику, которого я обожала с детства, о котором не смела мечтать. Холодный, насмешливый и вдруг — после десяти лет он возвращается ко мне влюблённый, покорённый воспоминаниями детства… А я… я едва смею верить! Не сон ли это?

И после отъезда утром соблазнителя из деревни все три девушки были бы счастливы. Каждая по-своему, но счастливы! Их смутные мечты обрели бы конкретику. Жизнь наполнилась бы новыми чувствами и красками. Но цель автора-феминистки совершенно иная. И вот уже юная племянница ни с того, ни с сего рассказывает тёте о своей неожиданной любви и поцелуях Андрея Сергеевича.

Анна Павловна (взволнованно ходит). Боже мой! И я могла поверить… увлечься… Господи, какое унижение! Да над которою же из нас он смеялся? (Горько.) Да над обеими, конечно! У меня — средства, у Люси — молодость и красота… Ах, значит, ему нужны обе! (Подходит к окну.) Я задыхаюсь! (Видит Сашу и Андрея Сергеевича, нагибается из окна, затем откидывается.) Саша! И с этой роман!

Коварный Дон Жуан должен быть наказан!

Анна Павловна берёт со стола хлыст, прячет его за спиной, стоит и смеётся.

Андрей Сергеевич (входит, видит её весёлой). Нита! Какая весёлая!

Анна Павловна. Нита! Люся! Саша! Называйте всех трёх сразу!

Андрей Сергеевич (смущаясь). Что это значит?

Анна Павловна (подходя ближе). А то, что не всегда охотник убивает дичь, бывает, что и дичь ранит охотника… белая дичь… (Вынимая хлыст, бьёт его по плечу.) Вон из моего дома, неудачный охотник, — вон!