Способность любить

Возьмем, например, один из самых романтических произ­ведений — «Грозовой перевал»^[60]. Если посмотреть на сюжет буквально, как на отчет о действительно происходивших со­бытиях, то пришлось бы признать, что он больше всего напо­минает клиническое описание невроза одержимости. И это даже не очень интересная история болезни. В психологичес­кой литературе описаны гораздо более яркие случаи.

Но если воспринимать роман не буквально, если при­знать его заменой фактической реальности, мы увидим в его преувеличениях глубокую истину — истину, справедли­вую для всех влюбленных. Дикая, горькая, мучительная любовь Хитклифа к утраченной Кэтрин превращается в подлинно разрушительную силу, которую испытывали и многие другие люди, не способные контролировать силь­нейшие желания, из которых вырастает любовь.

Чтобы выразить свою символическую правду, романти­ческая любовь отбирает и преувеличивает значительные характеристики и буквально игнорирует все, что не имеет прямого отношения к ее цели. Это справедливо и по отно­шению к искусству вообще. Микеланджело, например, знал анатомию не хуже любого врача своего времени и, вероят­но, гораздо лучше большинства врачей. Он мог бы делать рисунки к анатомическим текстам, как Тициан и его уче­ники, которые иллюстрировали анатомические трактаты ве­ликого врача и учителя из Падуи Везалия. Но когда Мике­ланджело создавал статую Давида для города Флоренции, он сделал Давида ростом в пятнадцать футов, что, с точки зрения анатомии, вздор. Он лепил тело Давида нежно и тонко, чтобы показать, что это еще совсем мальчик, не тро­нутый временем и несправедливостями жизни. А потом в кажущемся противоречии сделал правую руку юноши не­пропорционально огромной.

Он поступил так потому, что в фигуре Давида что-то должно было указывать на силу, стоявшую за пращой, ко­торая убила Голиафа. Микеланджело вольно обошелся с фактами, чтобы символически рассказать правду о Давиде, показать его молодость, нежность и одновременно силу — не только руки, но и духа. В конце концов, юноша ведь смело пошел на бой с гигантским, хорошо вооруженным, закаленным в битвах воином, хотя сам был всего лишь маль­чиком. Точное изображение Давида в виде простого мальчи­ка было бы хорошим отчетом, но не было бы искусством.

Возьмем в качестве другого примера «Птицу в полете» Бранкучи^[61] — сверкающий цилиндрический объект, совсем не похожий на птицу. И тем не менее в нем выражена суть полета. Скульптор отвлекается от фактов и отбирает только то, что передает движение птицы в полете. Он отбирает и преувеличивает только один аспект и на его основе создает свое произведение. И мы видим полет птицы даже нагляд­ней, чем если бы это была фотография реальной птицы в реальном полете. Мы уловили суть полета.

Точно то же самое мы делаем с романтической любовью. Мы отбираем какую-то часть своих чувств и преувеличиваем их. Влюбленный говорит своей девушке: «Ты для меня един­ственная на свете». Буквально это неправда. Он оказался здесь, и она оказалась здесь, и железы их действуют, и наступила весна, а может действовать и множество других факторов.

Он может быть весьма практично мыслящим человеком и действовать по совету песни из «Радуги Финиана»^[62]: «Если не можешь быть с девушкой, которую любишь, люби де­вушку, которая к тебе поближе». Если он так и скажет де­вушке, вряд ли она будет расположена в его пользу. Но если он говорит: «Ты для меня единственная на свете», он получает благоприятную реакцию не только от нее, но и от себя самого. Он придает своим чувствам пэандиозность и сам при этом словно растет. Так он более полно ощущает любовь.

Любовь украшает, любовь усиливает

Влюбленный видит в любимой больше, чем кто-нибудь другой. Он восхищается ее внешностью, преувеличивает красоту лица, фигуры или личности. Он вкладывает в нее то, чего в ней нет, но это неважно: он хочет, чтобы так было, он в ней это видит и любит ее за это. Как мы знаем, романтическая любовь создает несуществующий облик воз­любленной. Влюбленный почти не знает реальную девуш­ку. Он влюблен в ее идеальный образ или в такую, какой он хотел бы ее видеть. Аналогично и возлюбленная делает то же самое: она любит свое представление об избраннике или то, каким хочет, чтобы он был.

Все это неразумно. И с учетом того, что произойдет позже, когда влюбленные вступят в брак, абсолютно не­практично. Но вдобавок к рациональным, практичным, эф­фективным аспектам жизни существует еще и декоратив­ный, артистический аспект. Потребность украшать, созда­вать красоту есть у всех нас. Мы можем проследить ее вплоть до первобытного человека. На каменной стене пе­щеры первобытный охотник рисует оленя. Он также укра­шает свое оружие и свои инструменты. Он изготовляет из оленьего рога нож, а потом украшает его. Вырезает на нем рисунок.