Споткнуться, упасть, подняться

Несмотря на причуды с горячей водой, Софи родителям понравилась. «Они сказали, что ты милая девушка», — сообщил он ей в постели. Она ущипнула его за плечо, сомневаясь, что они отделались такой банальщиной. «Поверь мне, — постарался он убедить ее. — Мама с папой редко имеют мнение о чем бы то ни было. Так что считай, ты их покорила». Томаса отвлекало плотно прижатое к нему женское тело. Его упругость. То, как тугие мышцы играют под кожей, когда Софи меняет позицию. Он видел, как она висит на скалодроме, держась одной рукой за зацеп. Видел сосредоточенность у нее во взгляде. Она думала не об этом движении, а о следующем и о том, которое будет потом. Лопатки шевелились под футболкой, когда она медленно перемещала свой вес. Это было похоже на некий танец. Ему нравилось наблюдать за ней, но он нечасто навещал скалодром. Тамошние мужчины вызывали у него сомнения. Они жали руку с такой силой, которая могла бы раздавить жестяную банку. Все они знали Софи по имени. Скалолазание его не привлекало. Лежа рядом с ней в кровати, Томас чувствовал себя слабым и расхлябанным.

Следовало подумать о следующем шаге, а потом о следующем. Что делать, если он доберется до земли позади Пристли-Хед, а его там никто не ждет. Если ветер отнесет его в другом направлении. Если рация откажет.

Он сильно мерз и не мог вспомнить, хорошо это или плохо. Ветер по-прежнему трепал его, но видимость начала проясняться. Здесь, над водой, снегопад был реже. Он различал другие льдины. Все находилось в движении. Он видел бурлящую темную воду. Поблизости что-то высунулось из воды. Темная голова и длинное гладкое тело. Оно мелькнуло над поверхностью и исчезло.

Док наверняка уже связался с главной базой. Даже без спутниковых телефонов. Он вернулся на станцию и вышел в эфир с помощью коротковолновой радиостанции. У него явно было какое-то предубеждение против спутниковых телефонов. Словно они его когда-то подвели. Но против рации он ничего не имел.

Вода пришла в движение, и ветер обрушился на Томаса с новой силой. Он съежился еще больше, подставляя шквалу спину и натягивая капюшон еще ниже. В каком-то смысле так даже лучше. Такой ветер принесет его к земле быстрее. Если не расколется льдина. Если ветер не изменит направление.

Он сильно мерз и не мог вспомнить свой план действий.

Ему требовался план. Нужно было знать, что делать дальше.

Отличить морского леопарда легко, говорил инструктор. Длинное узкое тело. Массивная голова. Этот вынырнул всего дважды, но Томас был уверен, что он кружит тут поблизости. Кружит — слишком громко сказано. Скорее неотлучно присутствует.

Он вспомнил, как перед самой бурей небо изменило цвет. Только что ярко светило солнце. Как быстро может все измениться. Чистейшее голубое небо за вершиной ледника мгновенно превратилось в пасмурное, оранжево-коричневое. Темное. Чернеющее. Беспросветное. За хребтом собралась непогода.

Морской леопард был все еще здесь. Выскальзывал на поверхность; пропадал.

Томас сжался в плотный тюк и перестал ощущать холод.

Интересно, сколько он продержится в воде, если придется плыть.

Можно добраться до берега и самому радировать на главную базу. Но как ему попасть на станцию, и где снегоход, и что, если рация промокнет? Какая разница? Все равно в таких обстоятельствах все это невозможно.

В ледяной воде плыть нельзя. Надо сохранять спокойствие. Надо запастись терпением.

Рация затрещала, и раздался голос Дока Райта.

— Оставайся на связи для отчетливой краткости. Ситуация подвержена.

8 /

В самолете до станции К было так шумно, что Люка затошнило. Большую часть пути он смотрел в окно, стараясь удержать в желудке свой завтрак. Рев мотора и дребезжание хлипкого фюзеляжа резали его насквозь. Вибрировали все части тела, до самого мозга костей.

Док Райт продолжал бубнить какие-то наставления, но его слова не достигали цели. Он сидел рядом с пилотом и то и дело выскальзывал из-под ремня безопасности, чтобы развернуться к Люку или Томасу, крича что-то им в уши. Люк каждый раз кивал, туманно выражая согласие, и отворачивался к иллюминатору около своего сиденья.

Он изучил карты всего побережья, и особенно района вокруг станции К, где им предстояло работать, но чертежей местности и аэрофотоснимков оказалось недостаточно, чтобы подготовиться. Просторы оказались необъятными и безликими.

Собственно, нельзя сказать, что глазу не за что было зацепиться; внизу лежали горы, хребты с обсыпными склонами, и ледники двигались по заливам и бухтам. Но без деревьев, или рек, или зданий трудно было составить представление о пейзаже. Километр за километром тянулись однообразно и бесконечно.

Томас занимался своим фотоаппаратом, менял объективы, пытаясь найти ракурс, с которого изображение на экране будет иметь хоть какой-то смысл. Пилот время от времени разговаривала по рации, глядела на приборы, переключала рычажки, регулировала показатели на сенсорном дисплее, что-то показывала Доку.