Спотыкаясь на карьерной лестнице

Валера был прав, нас стали иногда приглашать на совещания в качестве консультантов, меня заваливали письмами и обрывали телефон, но все это было очень и очень хорошо. На одном из совещаний я заикнулась Шустову, что у нас проблема с доступом на объекты, пропуск оформляют очень долго, и оперативно приехать не всегда получается. Шустов мне ответил, что этот вопрос решаем, и распорядился оформить нам постоянный пропуск. Когда я составляла письмо в службу безопасности, то подумала, что было бы неплохо включить в список не только меня и Валеру, но и всех наших ребят, которые выезжают на объекты. Неделю я напоминала коллективу принести мне фотографии, но потом психанула и на «чисто-русском» попросила, чтобы они таки перешли дорогу и сфотографировались в салоне. Вскоре заветные зеленые карточки были получены, и я раздала их ребятам и девчатам.

Через неделю водитель с улыбкой спросил:

- Слушай, а что это за пропуск такой?

- Постоянный пропуск действует по всем филиалам, а что?

- Да охрана странно реагирует. Как только пропуск покажешь, бегут шлагбаум открывать только пятки сверкают. И еще нас не досматривают. А когда мы выезжаем, то они видят нас издалека и сразу шлагбаум поднимают, чтобы мы даже не останавливались.

- Хмм. Забавно, а я-то думаю, чего в офисах охрана кидается мне двери открывать. Пропуска мне в головном офисе выдали.

- Наверное, они думают, что начальство приехало! - заржал водитель.

- Так, только давай без хищений, хорошо? Если услышу, что хоть полкирпича спиздили, скажу Валере, чтобы изъял пропуска.

- Обижаешь!

Мы с Сашкой стали мотаться по филиалам изучая ситуацию на рудниках, фабриках и комбинатах. Мы искали основания для разработки небольших проектов. Приехав на очередной рудник и изучая план с опасными зонами, мы заметили, что внутри одной из таких зон находится несколько жилых домов. Отработка месторождения там была комплексной, то есть сначала был карьер, а потом пошли шахтой. Опасные зоны означали, что внизу находится выработка, и поверхность в один прекрасный момент может провалиться.

- А чего у вас дома в зоне обрушения делают? Судя по состоянию там люди живут, - спросила я.

- А, так это старые дома, вахтовый поселок когда-то был. Мы его расселяли, и вот, несколько домов осталось, - ответил директор рудника.

- Почему их не снесли?

- Пытались, но там живут цыгане, и они против сноса. Кстати, вы близко не подъезжайте, они отстреливаются.

- Э-э-э… а если обрушение произойдет? Люди же могут погибнуть!

- Какие люди? Я же говорю, цыгане там живут! - заржал директор.

На другом руднике поднялся сильный ветер и меня чуть не сдуло со смотровой площадки в карьер. Сашка успел поймать меня за шиворот. Ограждения на смотровой кто-то давным-давно сдал в пункт чермета.

Приехав на очередную фабрику, мы попали на серьезный инструктаж по технике безопасности.

- У Вас всегда такой серьезный инструктаж по ТБ? - спросила я потом у женщины, которая выдавала нам спецодежду и СИЗ.

- Нет, только третий день, - она грустно вздохнула.

- Что-то произошло? Проверки?

- У нас был смертельный случай. Послали женщину убирать около конвейера, порода там осыпалась, а конвейер останавливать не стали… Ну и… Господи! - работница отвернулась к стене. - Растащило ее кишки по всему конвейеру…

- Какой ужас! - я невольно поднесла руку к губам.

- Горе… Она идти туда не хотела, так плакала. Но начальник сказал: «Иди!». Куда денешься? Мальчик у нее остался. Семь лет.

- И что руководство?

- Да что… денег выделили. Только сын плачет. Не надо, говорит, мне ваших денег… Маму верните!

Часть 42

Разъезжая по филиалам и разглядывая весь этот пиздец, что там творится, общаясь с простыми людьми на производстве, я понимала, что надо пытаться изменить эту ситуацию. Сидя на совещаниях, я увидела, что между руководством компании, которое осуществляет финансирование, и, скажем так, исполнительной властью (директорами предприятий), есть одна нестыковочка. Директорам нужны были средства на ремонты, реконструкции и замену оборудования, но поскольку финансирующая сторона сидела в офисе и не видела всей этой разрухи воочию, то проплачивала всякую «ерунду» весьма неохотно.

Первоначально мы замутили отчет наподобие оценки тех. состояния производства, привели показатели, степень износа оборудования, потери, оформили все это в графиках, добавили несколько фотографий гнилых труб, протечек, раздолбанного оборудования и поехали на очередное совещание. На этом совещании мы говорили об одной из обогатительных фабрик, которая, откровенно говоря, разваливалась прямо на глазах. Необходимо было останавливать производство и готовить объект к реконструкции. Аварии случались каждую неделю, и уже были нормой. Я выступила с презентацией, показала графики, процентовку простоев и потерь, но публика принимала эту информацию, зевая. Цифры и буквы никому не были интересны. В конце презентации я показала несколько фотографий, и увидела, что фоточки с разрухой зашли на ура.

После моего выступления Шустов задал короткий вопрос:

- Сколько лет мы еще отрабатываем это месторождение?