Справа налево

Есть культуры, в которых время направлено слева направо, а есть такие, в которых ось времени подвижна и идет из глубины. Мне нравится изучать (или только воображать) вторые и погружаться в них. Не люблю антикварные вещи, и в магазинах, забитых осадочным материалом, бывает и скучно, и не по себе. Но я очень ценю моменты, когда вдруг ясно, что нет ни прошлого, ни будущего, нет эпох и нет сонма безымянных поступков, когда зеркало забвения вдруг трескается, и ось времени осыпается перед тобой. Это не окно в прошлое и не ощущение, что «всегда жили примерно так же». Это особенные, похожие на молнии смычки, столь же быстро исчезающие, как и возникающие. Морис Симашко вспоминал, как в Каракумах после бури, сдвинувшей миллионы тон песка, вдруг обнажился целый караван: сотня мумифицированных сушью верблюдов, поклажа, погонщики, охрана — всё это лежало в целости, засыпанное полтора тысячелетия назад такой же внезапной бурей. Писатель только успел сообщить о своей находке, вернулся на то же место, но там вновь высился бархан — среди моря барханов: ни следа. А ведь можно было раскрыть котомки, найти кусочки сыра, лепешек, можно было поискать (безнадежно) воды в бурдюках… В общем, бывают необычайные ситуации в жизни, когда обстоятельства и случай помещают тебя в фокус временнóй линзы, где линейное течение исторического времени сменяется вихреобразным сгустком, и это восхищает, как всегда восхищала идея о податливом словам времени, самая захватывающая из всех идей, изобретенных воображением.

Прикосновение ( про героев )

Однажды, еще в самом начале их романа, Роден было уединился с Камиль Клодель в спальне, как вдруг почувствовал что-то в прикосновении к ее телу — и кинулся вниз в мастерскую, где стояла незаконченная скульптура его возлюбленной, чтобы воспроизвести то, чему только что вняла его рука.

Мегалиты ( про пространство )

Ночевка на Голанах — особое удовольствие. После приморской влажной жары оживающий здесь на закате ветерок выстужает и заставляет надеть свитер и придвинуться к костру.

Вокруг теперь лес по склонам неглубокого разлома, но прежде долгое открытое плато — чаша коренной породы некогда была наполнена лавой. Ощущение гористости и степной открытости одновременно. Повсюду разрозненные стада коров, колючая изгородь минных полей (иногда разминирующихся ценой коровьей жизни: такие тут парнокопытные саперы), и ни души.

К вечеру заехали по грунтовке к Колесу Духов — Гильгаль Рефаим. Это мегалитическое сооружение гигантских размеров производит таинственное глубокое впечатление.

Стоунхендж существенно моложе Колеса Духов, возникновение которого датируется 3 тыс. до н. э. В общем-то, подобные сооружения суть примеры первых архитектурных опытов человечества — опытов по организации пространства. Разумеется, в этом базальтовом локаторе, обращенном к небесам, важно однажды переночевать в одиночку.

Над пустынными Голанами разверстое звездное небо, Млечный путь туманным галактическим клинком пересекает космическую бархатную бездну. Воют шакалы, пёс нервничает и плохо спит, прижимается мордой к плечу, а где-то за сирийской границей время от времени ухает артиллерия: до Дамаска 170 километров.

Туман над заливом ( про город )

По дороге я часто сворачивал к причалам, надеясь еще застать припозднившихся рыбаков, достающих из лодок разнообразный улов — меня интересовали серебряные слитки тунца, лежавшего огромно плашмя поверх сетей, и крабы, две-три штуки которых иногда копошились в ловушках…

Я приходил к ней в то самое время, когда облако поднималось до верхних этажей небоскребов и готово было поползти в сторону Беркли, чтобы, настигнув россыпь домишек, университетскую башню, и за ними — прогретых наделов континента, — растаять.

Она была хрупкой вечно мерзнущей девочкой, боявшейся сырости, мечтавшей летом перебраться в прогретый Сан-Диего, к школьной подруге, получавшей там в университете степень по биологии.

Я почти ничего не знал о ее прошлой жизни, понимая, что знать особенно нечего, но не поэтому всё время, что мы проводили вместе, большей частью молчал, — очень странные ощущения, ибо любовные дела, как правило, многословны.

Я едва умел сдернуть себя с нее или отстраниться, — так мне вышибало пробки, — чтобы дождаться, когда, очнувшись, она протянет руку и вырубит меня окончательно несколькими хищными движениями.

Однажды мы услышали какой-то странный звук за стеной — жила она в дешевом отеле, в древнем, одном из немногих выживших после землетрясения и пожара 1905 года доме, — тогда чуть не весь город был отстроен заново, — винтовая узкая лестница с этажа на этаж, стертое малиновое сукно дорожек, пыль и истонченные, отполированные ладонями перила, — хриплый предсмертный крик, какой-то булькающий ужасающий звук вывел нас из летаргического состояния.