Справедливость. Как поступать правильно?

Частью того, что сделало стоявшую перед солдатами дилемму столь трудной, была неопределенность относительно того, что произойдет, если они освободят пастухов. Пойдут ли пастухи просто по своим делам или сообщат талибам об американцах? Но предположим, что Латтрелл знал, что освобождение пастухов приведет к смертельному бою, в котором погибнут 19 американцев, он сам будет ранен, а задание, поставленное разведгруппе, будет провалено? Принял бы Латтрелл другое решение?

Задним числом ответ Латтреллу очевиден: пастухов надо было расстрелять. Учитывая разыгравшуюся впоследствии катастрофу, трудно не согласиться с таким решением. С количественной точки зрения, решение Латтрелла сходно с теми, которые принимают в истории с несущимся неуправляемым трамваем. Убийство трех афганцев спасло бы жизнь трем его товарищам и еще 16 американцам, пытавшимся вызволить разведгруппу. Но какой вариант истории с трамваем напоминает история Латтрелла? На что больше походит расстрел пастухов — на поворот трамвая на боковую ветку или на сбрасывание человека с моста? Тот факт, что Латтрелл предвидел опасность и все же не мог заставить себя хладнокровно убить безоружных гражданских лиц, указывает на то, что его случай, пожалуй, ближе к тому варианту трамвайной истории, где человека сбрасывают с моста.

И все же доводы в пользу расстрела пастухов, по-видимому, несколько сильнее, чем доводы в пользу сбрасывания с моста человека. Возможно, потому что с учетом дальнейшего развития событий мы подозреваем: пастухи — не ни в чем не повинные посторонние люди, а сторонники талибов. Рассмотрим аналогию. Будь у нас причины думать, что человек на мосту повинен в поломке тормозов трамвая, что он сделал это в надежде на то, что потерявший управление трамвай убьет работающих на путях (допустим, рабочие — враги этого человека), моральные доводы в пользу сбрасывания этого человека с моста стали бы выглядеть более сильными. Нам по-прежнему надо знать, кто является врагами этого человека и почему он хочет убить этих людей. Если бы мы знали, что путевые рабочие — участники французского Сопротивления, а толстяк на мосту — нацист, желающий убить участников Сопротивления и для этого испортивший систему управления трамвая, довод в пользу сбрасывания этого нациста с моста ради спасения жизни рабочих-ремонтников стал бы еще более убедительным.

Разумеется, возможно, что те афганские пастухи не были сторонниками талибов, что они сохраняли нейтралитет в конфликте или даже были противниками талибов, что талибы вынудили их сообщить о присутствии американцев. Предположим, Латтрелл и его товарищи были абсолютно уверены в том, что пастухи не желают им никакого зла, но, если талибы будут пытать их, они расскажут, где находится американская разведгруппа. Американцы могли убить пастухов, чтобы обеспечить выполнение поставленной разведгруппе задачи и собственную безопасность. Но принятие такого решения потребовало бы больших усилий, было бы более мучительным (и более сомнительным в моральном плане), чем в том случае, если бы американцы точно знали, что пастухи — шпионы талибов.

Моральные дилеммы

Немногим из нас приходится принимать решения столь фатальные, как то, с которым столкнулись бойцы американского спецназа в афганских горах или человек, видящий несущийся с горы неуправляемый трамвай. Но эти дилеммы проливают свет на способ моральной рефлексии в нашей обыденной жизни и в общественной деятельности.

Жизнь в демократическом обществе полна разногласий по вопросам правильного и ошибочного, справедливого и несправедливого. Одни люди выступают за право на аборт, а другие называют аборт убийством. Некоторые считают справедливым требовать налогообложения богатых, чтобы помогать бедным, тогда как другие считают, что отнимать налогами деньги, которые люди зарабатывают напряженным трудом, несправедливо. Иные отстаивают защиту прав представителей исторически ущемленных групп при приеме в высшие учебные заведения как способ исправления былой несправедливости, а другие считают такие льготы несправедливой формой «дискриминации наоборот», которая бьет по людям, заслуживающим приема в вузы. Одни отвергают применение пыток к подозреваемым в террористической деятельности, считая такую практику морально отвратительной, недостойной свободного общества, а другие защищают применение пыток при необходимости, в качестве последнего средства предотвращения вылазок террористов.

На этих разногласиях выигрывают и проигрывают выборы. Из-за этих разногласий ведут так называемые культурные войны. Учитывая страсть и интенсивность, с которой мы обсуждаем моральные вопросы в общественной жизни, у нас, возможно, есть соблазн думать, что наши моральные убеждения неизменны, даны нам раз и навсегда воспитанием или верой и находятся за пределами рассуждений.

Но, будь это так, моральное убеждение было бы немыслимо, и то, что мы принимаем за общественные дискуссии о справедливости и правах, было бы не больше, чем сотрясание воздуха залпами догматических утверждений, битва идеологов.