Справедливость точно не отмеришь

Он вырвал у Цифры сумочку, открыл её, посмотрел, но там не было ничего подозрительного, даже расчёски. Зато полученный от Седова спецшприц Цифра засунула в левый рукав своей кофточки. И когда Антон закрыл сумочку и бросил ей, она вытащила толстый цилиндрик, похожий на фломастер, нажала на кнопку в торце и уколола Антона в ногу, прямо через брюки.

– Сука! – вскрикнул он и потерял сознание.

– Что там такое?! – Хитрый нажал на тормоз.

Игла слегка оцарапала ему шею.

– Я «пожарница»! – зловеще сказала Цифра. – Сворачивай направо!

Неизвестно, как бы повел себя Хитрый, если бы слева его не подпирал Седой, а сзади – Берц. Стало ясно, что это серьезное нападение и на кону стоит его жизнь. Притормозив, он послушно свернул с шоссе на неровный проселок, уводящий в лесополосу, к полянке, которую использовали в самых разных целях.

Когда «Майбах» остановился, Цифра вогнала в шею водителю иглу и нажала кнопку. Тот упал на руль.

Рядом затормозили «Хендай» и «Фольксваген», хлопнули дверцы. Седой и Берц подбежали к «Майбаху», а Цифра, наоборот, – вышла из него. На этом этапе она свою работу выполнила.

Седой вытащил Антона, Берц – Хитрого. Седой осмотрел обоих – они хрипели и подергивались.

– Препарат долго лежал, срок годности вышел, – пробурчал Седой, резким рывком, сворачивая голову Антону. – А ты займись вторым!

Берц достал «Кедр».

– Да не так, без шума… Смотри….

Седой повторил процедуру с такой же легкостью, как будто сворачивал головы курам.

Открыв багажник «Хендая», Цифра достала дорожную сумку и, никого не стесняясь, переоделась. Тем более, что мужчины были заняты: Антона они посадили за руль «Хендая», Хитрого – за руль «Фольксвагена».

– Где твоя расческа? – спросил Седой. – Причеши клиентов!

– Вот она, – Цифра достала из вещей расческу и сделала то, что делала уже четыре раза. Только теперь она наносила удары мертвым.

Почерк должен был совпасть с предыдущими эпизодами серии. Это вряд ли могло кого-нибудь обмануть, но помогало запутать следы. Хотя сейчас многие опера и следаки сами рады обманываться, когда есть возможность списать преступление на мертвого или прекратить расследование под любым – благовидным или неблаговидным предлогом…

Седой и Берц тоже переоделись.

– Ну, Цифра, запаливай!

Через несколько минут новенький чёрный Майбах с уже испорченной биографией, выехал по проселку на шоссе и, набирая скорость, двинулся в свой последний путь.

* * *

Черный «Майбах» заехал в Электромонтажники. Это был первый лимузин такого класса, который увидел новый, еще не законченный район Тиходонска. Впрочем, особого внимания лимузин не привлек: строительные рабочие, новоселы квартир эконом-класса, обслуживающий персонал Дома быта, парикмахеры, продавцы и грузчики магазинов мало разбираются в роскошных автомобилях, – для всех них это была обычная машина, тачка, тачила, только из недоступного им ряда, как «Ауди», «БМВ», «Мерседес» или какая-либо другая заоблачной цены, которой никогда у них не будет.

Не сбавляя скорости, «Майбах» проехал по широкой улице с еще не разбитым асфальтом, скрипя резиной, прошел по кольцу с уже установленными столбами уличных фонарей, проехал в квартал, где еще закладывались и довольно быстро возводились новые дома, на миг затормозил и высадил Берца.

– Ты все понял? – спросил Седой. Казалось, он совсем не волновался.

– Понял! – не очень уверенно ответил Берц, выскочил и, держа «Кедр» под курткой, побежал за хлипкий забор очередной стройки одноподъездной высотки.

«Майбах» проехал еще метров двести и свернул к ангару автосервиса, огромные ворота которого были гостеприимно распахнуты. Внутри ждал трейлер с открытыми задними дверцами и уже приставленными мостками для заезда. По обе стороны ворот стояли, небрежно распахнув дверцы, черные «Лендкруизер» и «Чероки» с номерами серии «КРА», дающими им неприкосновенность не только у себя в республике, но и на всей территории Российской Федерации. Возле джипов переговаривались пятеро небритых мужчин кавказской наружности. Судя по пропылённой камуфлированной одежде, они провели в дороге немало времени и только что приехали. Завидя гостей, они прекратили разговоры и принялись рассматривать «Майбах».

– Выходим! – скомандовал Седой и выпрыгнул наружу. Цифра вышла сама: никто не распахивал перед ней дверцу, не подавал руку и не целовал тонкие пальцы. Делать это было попросту некому: они приехали не в Венскую оперу и не в Московский Большой театр. А присутствующим здесь мужчинам такое бы и в голову не пришло.