Справедливости ради

— Я знаю о вас всё. Не думайте, что я вас недооцениваю, — сказал он. Я мысленно ухмыльнулась. Боишься значит… — Я — дальновидный человек. И не ошибся на ваш счёт. Я знаю ваши успехи, промахи, возможности… Я заблаговременно приставил к вам людей, присматривать за вами. А ещё… — его улыбка стала ехидной. Кажется, он смаковал этот момент своих откровений. А мне почему-то стало тревожно. — Я отправил своего племянника учиться вместе с вами, — меня изнутри стала пробивать дрожь. Он сделал паузу, глянул на меня с усмешкой и продолжил: — Тут, надо сказать, я слегка промахнулся. То ли вы оказались умнее, чем я считал, то ли Максим никчёмный любовник? — он закончил фразу с некоторой небрежностью и уставился на меня. Внешне я застыла, а внутри — мой мир взорвался. Сердце стучало у горла. Меня тошнило. Макс!? Я впилась ногтями в свои ладони. Но боли не чувствовала. Изо всех сил я сдерживала дрожь, чтобы не показать этому упырю, что для меня значили его слова. Вчера я сказала Максу про Горского… И вчера напали на Олега. И Николая Алексеевича… Почему я не связала это? Потому что ты верила и любила его, как ты могла его заподозрить? Нет, ТАК Макс не мог меня предать… Не мог. — А вы отлично держитесь, для той, кто не знала о таком предательстве. Я знаю, что вы не знали, — я услышала, как Лёша снова попытался выйти из машины и снова удары. Горский стал подходить ближе. Я смотрела ему в глаза. Не дождёшься, мразь. Я не доставлю тебе такое удовольствие — наслаждаться моей болью. Ты меня не сломишь. — Просто песня — смотреть на ваши потуги — не показать мне вашу боль, — он пристально, с почти садистской усмешкой вглядывался в моё лицо.

— Переживу. Уничтожу тебя и буду жить дальше, — к моему удивлению, мой голос прозвучал спокойно, даже безразлично. И я не переставала смотреть ему в глаза. Он сначала смотрел с улыбкой, а потом стал смеяться.

— Я могу закопать вас в соседнем лесу, — он отошёл, а потом медленно обернулся. — Что ты можешь мне сделать? Ты же — никто.

— Эта никто уже сделала кое-что, чтобы уничтожить вас. Узнай у своих дружков и подельников, что участвовали в деле моего брата… — улыбка сошла с его лица.

— Я убью тебя. Этого, — он кивнул на машину, где сидел Лёша. — Твоего брата, мать. Всех, кого ты когда-либо знала. Даже соседскую собаку… — пришло моё время улыбаться. Злится. Приятно смотреть.

— Если с кем-то из нас что-то случиться, всё, что у нас есть… А есть у нас немало: от следователя по делу Олега — он всех вас нашёл и не просто ваши фамилии, а ещё ваши грязные дела; от заместителя Председателя Следственного комитета; от тех, кому ты перешёл дорогу в этой жизни. Кого-то мы уже нашли, кого-то ещё найдём. Мы тоже не сидели без дела и дальновидно подготовились. Все эти данные уйдут в прессу. Кое-что уже пошло… — его лицо стало жестоким, он резко подошёл и ударил меня в живот. От удара меня согнуло пополам, а он нагнулся к моему уху и зашептал:

— Сука. Ты — ничтожество, ты сдохнешь и никто не заметит этого. В прессу она обратится. Кому до этого есть дело? Пошумят и забудут… — в голове у меня гудело, дыхание сбилось. Но я его слышала и слышала звуки борьбы из машины.

— Проверь, — произнесла я на выдохе, но достаточно громко, чтобы он слышал. И, не смотря на боль, стала выпрямляться, натягивая улыбку. Он замер в изумлении. Несколько секунд шока, отразившегося на его лице. Шаг назад от меня. А потом он сказал:

— Да, ты больная, как вся твоя семейка. Мать, братец. Вы ненормальные, — он был ошеломлён, и то ли не мог, то ли просто не скрывал этого. А во мне кипела злость. Но заговорила я с пугающим хладнокровием:

— Я уничтожу тебя. Твоей смерти мне мало. Сначала я лишу тебя всего, что ты бесчестно заполучил: власти, статуса. А потом… Ты вёл грязную игру, много у кого на тебя зуб. Я найду их всех… Может кто-то из них сделает за меня грязную работу и прикончит тебя. А может, потеряв всё, ты и сам… — я приставила руку в форме пистолета к голове и издала протяжный звук выстрела. — Пхххххх… — и натянула зловещую улыбку. Ненормальные так себя и ведут… Обосрись, сука! Он смотрел на меня. Больше никаких улыбок. Видно было, что он что-то решает. Он отошёл и кому-то позвонил. Сначала он говорил спокойно, потом рявкнул:

— Я сказал проверь это!!! — он вернулся ко мне. В его взгляде было видно желание убить меня. Это взаимно, мразь!

Через несколько минут ему перезвонили. Он отвернулся, когда говорил, но я видела, как напряглось его тело, вдоль позвоночника, от услышанного. Он отключил звонок и медленно развернулся ко мне.

— Что ж… Ты действительно превзошла мои ожидания. Я всё-таки недооценил тебя. Нужно было истребить тебя и всю твою семью ещё пятнадцать лет назад, — он говорил это с ненавистью. — Но я это исправлю… — холод пробежал по моему телу. Он дал знак громиле, чтобы меня посадили в машину. Мне снова надели мешок и затолкали на сидение.

— Ты как? — я почувствовала, что Лёша потянулся ко мне. И я услышала, как его снова ударили. Ублюдошные!

— Нормально. Не переживай за меня.