Спрятанная (СИ)

Первый раз увидев себя в зеркало после выздоровления, Мэлис испугалась. Она плакала весь день. Потом пыталась стереть появившуюся на шее россыпь из пятнышек, что складывались в непонятный ей узор. Не получилось. Иногда оно зудело. Точнее почти всегда, только она так привыкла к этому ощущению, что переставала замечать, пока не становилось невмоготу. На такие случаи была особая мазь.

… - Этот знак приносит несчастья. Никогда никому не рассказывай, как он появился, если люди узнают, что на тебе лежало проклятье… — Дрожь пальцев и путается нитка. — Они тебе этого никогда не простят. Изгонят в леса, забьют камнями. Народ дик и глуп.

Холодная мазь ложилась на кожу, притупляя сводящий с ума зуд. Может права матушка и это метка, которая притягивает несчастья? Может из-за нее Мэлис ненавидит муж? Из-за нее не любила мать? Из-за нее все в жизни идет неправильно.

Даже с этим гаданием…Мэлис спросила про то, что ждет ее в скором времени. Глупый вопрос! Конечно же, гадалка говорила про Коннора. Он на охоте, в поисках добычи, но скоро уже вернется. А с собой для Мэлис он всегда приносит только горе… А вторая часть про спасение жизни… полнейшая глупость.

Снаружи донеслись собачий лай, смех и пьяные выкрики. Мэлис тяжело вздохнула и стиснула в кулаки ладони — Коннор вернулся с охоты.

В такие дни он бывал весел, сидел до ночи в трапезном зале, продолжая травить байки с гостями, что не раньше следующего полудня разъедутся по домам, и про жену не вспоминал. В этот раз все вышло иначе…

Он пришел к ней в задубевшей от пота одежде, даже не умывшись с дороги. От него несло кислыми винными парами, лицо раскраснелось. Пальцы мелко дрожали, и Коннор стискивал их в кулаки. Что он едва сдерживает гнев, Мэлис поняла сразу, сжалось в дурном предчувствии сердце.

— Ждала? — Коннор привалился к двери, перегораживая проход. — Вижу, что нет. Муж домой вернулся, а у тебя рожа, как на похоронах. За что ж ты, Мэлис, меня так не любишь?

— Люблю, — она попыталась изобразить улыбку дрожащими губами.

— И врать-то ты не умеешь, — он усмехнулся в густую бороду. — Ну, иди, поцелуй мужа. Я по тебе соскучился, хоть ты и тварь неблагодарная….

— Ты пьян…

— Что с того?

Он улыбался хищно, в предвкушении, будто перед ним лань, в бок которой вот-вот будет пущена стрела.

— Ну, что даже оправдываться не будешь?

Воздух стал колючим, как на морозе, и царапал горло.

— О чем ты?

— О том, что ты, поганая шлюха, пока меня нет, с другим трахаешься! — слюна брызнула из его рта, щеки побагровели. — Думала, я не узнаю!?

Мэлис застыла, не в силах шелохнуться, кровь отхлынула от лица. Она никогда, даже в мыслях не изменяла ему. Чтобы пожелать добровольно лечь в постель с мужчиной?

Нет. Нет. Нет.

— Качаешь головой? Да об этом на каждом углу шепчутся, за моей спиной смеются! А я думал, что ты другая… — он наступал, склонив голову, как бык. — Ты была такая скромная… такая… чистая. Лживая шлюха!

— Это неправда… — сердце колотилось так сильно, что она не слышала собственного голоса.

— Неправда? — Коннор ринулся вперед, стиснул ее плечи и тряхнул так, что клацнули зубы. — Неправда, говоришь!? Значит, я лгу?!

От ужаса плыло перед глазами. Коннор пьян и не понимает, что творит… А может, слишком хорошо понимает, он убьет ее в приступе ревности, как предыдущую жену, а потом найдет другую. Он обманутый муж, а они — изменщицы, которые никому ничего уже не смогут рассказать.

— С кем?

— Что?

— С кем, спрашиваю, ты мне изменяла?

— У меня никогда не было другого мужчины! — она закричала прямо ему в лицо, Челюсти сводило от сдерживаемых рыданий. — Я требую суда! Слышишь, я имею право на суд!

— Имеешь право? — его бешенные глаза блестели. — Сейчас я покажу тебе, на что ты имеешь право!

И сжав точно тисками руку, поволок ее вон из спальни.

Глава 5. Мэлис

Ужас был липким, как комья влажной земли. В глазах потемнело и сдавило грудь — не вздохнуть. Не будет Мэлис никакого суда, Коннор убьёт ее, закопает заживо на заднем дворе — вот и вся справедливость. И никто за нее не заступится, никто не отомстит потом. Мэлис одна и всегда была одна.

Он выволок ее во двор, утопленный в ранних сумерках, как была в одной ночной сорочке, простоволосую. Разжал руку, и Мэлис упала — ноги не держали. Коннор свистнул, созывая своих людей:

— Слушайте все! — обвел взглядом вышедших на зов охранников-головорезов и пошатывающихся от излишних возлияний гостей. — Эта шлюха, которую я звал своей женой, требует справедливого суда.

На нее смотрели, пожирали глазами. Насмешка, ожидание новой забавы, холодное безразличие — все было в этих взглядах.