Спроси мое сердце

Шеридан узнала во всаднике Рашида еще до того, как он повернул голову. Охранник поклонился своему королю, а она, не зная, что полагается делать в ее положении, изобразила что-то вроде реверанса. Что бы ни происходило между ней и Рашидом, Шеридан была не настолько глупа и недальновидна, чтобы проявлять к нему неуважение на глазах его подданных.

Глаза Рашида сузились. Он окинул быстрым взглядом ее длинное платье и хиджаб, ношение которых, как выяснила Шеридан, не было строго обязательным. Во время прогулки она видела женщин в деловых костюмах западного кроя.

— Мисс Слоан, вам не кажется, что сейчас уже поздно гулять по конюшням?

Формальное обращение со стороны мужчины, который ласкал ее всего несколько часов назад, покоробило Шеридан.

— Мне кажется, я упоминала, что еще не адаптировалась к разнице во времени. К тому же восьмой час вечера — это довольно рано в любом часовом поясе.

Несмотря на ровный тон, сердце Шеридан стучало как сумасшедшее. После прошлой ночи Рашид больше не воспринимался как чужой человек, и пока это не укладывалось у нее в голове.

— Ты здесь не нужен, — сказал Рашид охраннику, который тут же растворился в сумерках.

— Я понимаю, что ты король, но обязательно быть таким высокомерным? — спросила Шеридан, внезапно разозлившись.

— Я говорю людям то, что им следует знать. Мне нужно было сказать «оставь нас, пожалуйста»?

— Было бы неплохо. Но вряд ли ты на такое способен.

— Ты говоришь как мой брат.

— Неужели? Он приятный и благоразумный человек?

— Приятнее, чем я.

— Значит, ты признаешь, что твоя манера общаться с людьми далека от совершенства?

— Я стараюсь быть любезным. — Рашид пожал плечами. — Я такой, какой есть, и не чувствую потребности объяснять свое поведение.

Шеридан опустила глаза, стараясь понять, почему этот разговор кажется ей таким странным. Из-за того, что они с Рашидом делали прошлой ночью? Или потому, что за ширмой обычной беседы пряталось пламя, готовое при малейшей возможности вырваться наружу?

— Я поняла, поэтому и не ждала объяснений после нашей встречи ночью.

— Расстроена, что я не позволил тебе остаться в моей постели?

— Не позволил? — Шеридан еле совладала с желанием стукнуть его кулачком в грудь. — А кто сказал, что я хотела там остаться? Это было бы крайне неловко после того, что произошло. Поддерживать обычную в таких случаях беседу о пустяках ты, насколько я знаю, не мастер. Закончили и разошлись — так лучше для всех.

— Ты не перестаешь меня удивлять. Я думал, ты будешь в расстройстве заламывать руки и сожалеть, что события вчерашней ночи нельзя отменить.

— Зачем отменять? — Она пожала плечами, словно речь шла о чем-то не важном. — Это было приятно.

— Приятно?! — зарычал Рашид, и Шеридан с трудом сдержала смех. Даже у королей довольно хрупкое эго, когда речь идет об их мужских достоинствах.

— Ну хорошо. Очень приятно.

Рашид недоверчиво посмотрел на нее, потом расслабился и рассмеялся. Как и прежде, Шеридан почудилось, что он чувствует себя неловко, когда смеется, словно ему каждый раз приходится вспоминать, как это делается.

— Мне кажется, ты меня дразнишь, — сказал Рашид.

— И зачем мне это?

— Вероятно, ты хочешь еще доказательств, что со мной можно приятно проводить время.

— Спасибо, но одного доказательства вполне достаточно.

Шеридан покривила душой. Конечно, она хотела больше ночей с Рашидом. Страстное желание близости было совсем не в ее характере, выбивало из колеи. К тому же все между ними с самого начала складывалось слишком сложно. Шеридан затруднялась сформулировать, в каких они отношениях, и отношения ли это вообще. Рашид не был похож на мужчин, с которыми ей доводилось общаться раньше. Он привык отдавать приказания, смотреть на людей свысока, и уже вел себя с Шеридан так, как будто она принадлежала ему.

А она это позволяла. Шеридан всегда считала себя феминисткой, но под влиянием Рашида эмансипация слетала с нее как шелуха, оставляя лишь желание нравиться мужчине и получать от него сексуальное удовлетворение. Если бы Рашид решил овладеть ею прямо тут, на соломе, она бы только обрадовалась.

— Пойдем я провожу тебя в твои комнаты, — позвал он.

Шеридан бросила прощальный взгляд на щенков и пошла за Рашидом.

— Тебе понравились щенки?

— Я очень люблю собак. У меня никогда не было собаки, но я планирую ее завести.

— Почему не было?

— Соседский пес укусил мою сестру, когда ей было четыре. Она стала бояться собак.

— Это несправедливо по отношению к тебе.

На Шеридан накатило знакомое с детства чувство протеста, которое частенько возникало из-за родительского потакания слабостям Энни. Как обычно, она сразу же устыдилась. Обвинять Энни было неправильно.

— Может быть, но Энни начинала плакать, как только родители заговаривали о собаке. Они сдались. У нас даже кошки не было.

— Кошки тоже кусали твою сестру?

— На кошек у нее аллергия. — Шеридан остановилась как вкопанная, возмущенная его иронией. — Она не виновата.

Рашид подошел к ней, и молодая женщина ощутила исходящую от него энергию злости. На кого он злился — на нее или на Энни?