Спрут

Вызванная из тьмы, выхваченная из тисков земли, из объятий могилы, погубленная растлителем, она восстала к жизни и к свету непорочная. Ее светлое чело осталось незапятнанным, без следа земной скверны, земного бесчестия. Он обнаружил в ней ту же невинную красоту, которой поклонялся в молодости. Годы не отразились на ней. Она была по-прежнему юной. К нему вернулась нетленная, неувядаемая красота, утверждающая, что жизнь всегда возрождается и что весна жизни прекрасна и извечна. Несколько секунд она стояла перед ним, а он, распростертый у ее ног, завороженно смотрел на нее. Затем она стала медленно удаляться. По-прежнему погруженная в сон, с закрытыми глазами, повернулась, начала спускаться по склону и исчезла.

Очнувшись, Ванами вскочил, дико озираясь. Перед ним стоял Саррия.

— Я встретил ее, — сказал священник. — Это была Анжела — дочка твоей Анжелы. Она вылитая мать.

Но Ванами едва ли его слышал. Как сомнамбула прошел он мимо Саррии и вышел из сада. Анжела или дочь Анжелы — не все ли равно. Он видел Ее. Смерть была побеждена. Могила не смогла одержать верх. Существовала лишь постоянно возрождающаяся жизнь. Время не имеет значения, и смена обстоятельств не имеет; все забывается, кроме зла, все изживается, кроме горя.

Нежданно забрезжил рассвет; румяная полоска на востоке ширилась, спеша распространиться на все небо. Ванами бесцельно шагал вперед. Заря разгоралась. Наконец он остановился, взойдя на вершину небольшой горы, откуда открывался вид на окрестные фермы, и посмотрел на юг. Внезапно он вскинул к небу руки и громко вскрикнул.

Вот оно! Пшеница! Она! Дала всходы прошлой ночью. Она была повсюду, сколько хватал глаз. Земля, долгое время оголенная, ожила, зазеленев. Снова качнулся маятник года и описал великую дугу — от смерти назад к жизни. Жизнь рождается из тлена, вечность берет начало в смерти. Наглядный пример! Анжела вовсе не была символом, а доказательством бессмертия. Семя умирает и гниет в земле, а затем дает росток — живой, торжествующий, непорочно чистый. Анжела, умирая, подарила жизнь дочери; конец одной жизни положил начало другой — торжествующей, непорочно чистой, хоть и зачатой в скверне. Как случилось, что он не знает Бога? Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. Семя умерло. Умерла Анжела…

И, когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, — пшеничное или другое какое. Пшеница, вызванная из мрака, из недр земли, из тисков могилы, из распада, торжествуя восстала к свету, к жизни. Так было и с Анжелой. Вот так же и с жизнью, и так же произойдет воскресение из мертвых. Сеется в немощи, восстает в нетлении. Сеется в уничижении, восстает в славе. Сеется в немощи, восстает в силе. И поглощена будет смерть навеки!

Взошло солнце. Ночь прошла. Иная слава тел небесных, иная земных. И в тот момент, когда слава солнца восторжествовала над меркнущей перед ней славой луны и звезд, Ванами, стоя на вершине горы, глядя на порвавшую свои оковы пшеницу, извечным зеленым ковром устилавшую пашни, и торжествуя в сердце Победу над смертью, воздел руки к небу и громко воскликнул:

— Смерть, где твое жало? Могила, где твоя победа?

IV

Гражданственная поэма Пресли «Труженики» имела грандиозный успех. Воскресное приложение к сан-францисской газете, куда он ее отослал, напечатало ее готическим шрифтом, а многозначительный заголовок был украшен столь замысловатыми завитушками, что оказался почти неудобочитаемым. Кроме того, редактор заказал одному из штатных художников нарисовать к поэме броские иллюстрации. Все это заняло целую страницу, и поданная в таком виде поэма привлекла всеобщее внимание. Ее тотчас же перепечатали газеты Нью-Йорка, Бостона и Чикаго. О ней говорили, ее критиковали, защищали, восхваляли, высмеивали. Ее превозносили до небес и разделывали под орех. Ей посвящали передовицы, специальные статьи, обсуждали достоинства и недостатки стихосложения и стиля. Цитаты из нее приводились и в революционных речах, и в реакционных выступлениях. На нее писали пародии; выхваченная и переиначенная фраза становилась рекламой овсяной крупы и запатентованных питательных смесей для детей. Наконец редактор одного предприимчивого ежемесячника перепечатал поэму, снабдив ее портретом и биографией Пресли.

От такого успеха Пресли пришел в смущение и полную растерянность. Он сам себе дивился. Неужто он и в самом деле «величайший американский поэт со времен Брайанта»? Он вовсе не думал о славе, когда сочинял «Тружеников». Просто был задет за живое, отчетливо увидев всю эту картину, взволнован и искренен; он взялся за перо в счастливый момент, когда слова сами собой ложились на бумагу, выстраиваясь в изящные фразы. Разве так становятся знаменитыми?