Спрут

- «При определении стоимости земли не будут приниматься во внимание какие бы то ни было усовершенствования, осуществленные на этой земле поселенцем или кем бы то ни было, и на цене это никак не скажется… Поселенцы, таким образом, помимо того, что им первым будет предоставлено преимущественное право покупки, получат еще и гарантию, что те усовершенствования, которые они произведут на занимаемой ими земле, ее не удорожат».

- И вот еще - раздел девятый: «Цены на землю не унифицированы, они колеблются от 2 долларов 50 центов за акр и выше. Обычно земля под строевым лесом оценивается в 5 долларов; под сосновым лесом - в 10 долларов за акр. Но большая часть участков будет продаваться от 2 долларов 50 центов до 5 долларов за акр».

- Если вчитаться как следует,- сказал старый Бродерсон,- то звучит это… не так уж утешительно. «Большая часть участков будет оцениваться в два доллара пятьдесят центов за акр», так там сказано. Это не значит, что все, это значит некоторые. Жаль, что я не добился от дороги соглашения с более твердыми условиями, когда брал принадлежащие ей участки. А… а Дженслингеру, безусловно, известны намерения правления дороги. Во всяком случае, он… он… поддерживает с ними постоянную связь. Как и все журналисты. То есть те, которых субсидирует дорога. Но, может, Дженслингер не входит в их число,- не ;шаю. Не уверен. Хотя возможно, вполне может быть…

- Ах, вы не знаете и вы знаете, и может быть и вполне возможно, и вы не очень уверены! - вскричал Энникстер.- Ну, а что вы скажете насчет того, что улучшения, произведенные нами, на стоимости не скажутся? В этом пункте, кажется, все ясно! Там черным по белому написано, что какие бы улучшения мы ни произвели, приниматься во внимание при оценке земли они не будут. Да что тут говорить - обычная земля идет по два пятьдесят за акр и только земля под лесом ценится дороже, но такой земли здесь мало.

- Давайте-ка сперва с одним разберемся,- сказал Хэррен.- Сейчас надо попытаться провести своих людей в Железнодорожную комиссию.

- Правильно,- сказал Энникстер. Он встал, потягиваясь.- Я аж до хрипа наговорился. Пожалуй, пора двигаться. Как-никак к полуночи дело идет.

Но, когда гости Магнуса собрались разъезжаться по своим усадьбам, выяснилось, что ливень с вечера чуть ли не утроил свою силу и лил теперь как из ведра. Поля и дороги раскисли и превратились в сплошное море жидкой грязи, и ночь была непроглядно темна, хоть глаз выколи, в такую ночь лучше из дома носа не высовывать. Магнус стал уговаривать всех троих остаться ночевать в Лос-Муэртос. Остерман согласился сразу. Энникстер после долгих препирательств дал себя уговорить, но с таким видом, словно делает хозяевам одолжение. Бродерсон же объяснил, что его дома ждет жена, которой с утра нездоровилось, и, если он не вернется, она будет беспокоиться. К тому же он жил совсем недалеко, на скрещенье Нижней дороги и шоссе. Он накрыл голову и плечи мешком, решительно отказавшись от предложенного Магнусом зонта и плаща, и заспешил прочь, приговаривая, что у него на ранчо нет приказчика, и ему надо встать в пять утра, чтобы отправить людей на работу.

- Дурак! - пробормотал Энникстер, когда старик ушел.- Додуматься только - таким огромным ранчо управлять без приказчика!

Хэррен проводил Остермана и Энникстера в смежные комнаты, где им были приготовлены постели. Магнус тоже вскоре удалился на покой.

Остерман сразу же улегся спать, Энникстер же с Хэрреном остались в комнате последнего и, утопая в голубом табачном дыму, говорили без конца. Наконец Энникстер поднялся и сказал:

- Ну, я лично иду спать. Уже около двух.

Он прошел в отведенную ему комнату и затворил дверь, а Хэррен, открывая у себя окно, чтобы выветрить табачный дым, замер на мгновенье, вглядываясь в ночь.

Тьма была густая, непроницаемая: дождь шумел, не переставая. Слышно было, как с крыши и с крон деревьев льется вода, а земля с жадным чавканьем впитывает ее; и пока Хэррен стоял у окна и смотрел, положив одну руку на поднятую раму, в комнату ворвалась со двора струя свежего воздуха, несущая с собой запах размокшей плодоносящей земли,- крепкий, терпкий, теплый. Он захлопнул окно и присел на краешек кровати, задумавшись, с башмаком в руке, пытаясь решить, станет ли отец путаться с этим новым планом? Спрашивая себя: сам-то он хочет ли этого?

Вдруг до его слуха донеслись из комнаты Энникстера звуки какой-то возни, вслед за чем послышался энникстеровский голос, повышенный почти до крика. Затем дверь в его комнату с грохотом распахнулась, и на весь дом разнесся возмущенный голос:

- Смешно, да? С одной стороны смешно, а с другой - пожалуй, и нет.

Он так хлопнул дверью, что все окна в доме задребезжали. Хэррен кинулся в столовую. Там уже были Пресли и Магнус, тоже разбуженные шумом. Оказался тут и Остерман: при свете лампы, принесенной Магнусом, его лысая голова светилась как шар из слоновой кости.

- В чем дело? - спросил Остерман.- Что это с Жеребцом?