Спустя десять счастливых лет

– Тухлятина, – выкрикивает Адам, показательно зажимая нос.

Я неожиданно для себя смеюсь.

– Да, Адам, ты прав, – кивает Джо. – Вино пахнет затхлым. Происходит это из-за грязной пробки, поэтому появляется запах сырого погреба или влажного картона. Если на протяжении этих восьми недель нам с Ребеккой попадется такая бутылка, мы обязательно ее сохраним и вам всем продемонстрируем. Итак, – хлопает он в ладоши, – первым делом надо оценить запах вина.

Ученики принюхиваются.

– Затем поболтайте вино в бокале. Дело не в пафосе, это необходимо для раскрытия букета…

Моника поднимает на Джо зачарованный взгляд.

Через полтора часа, когда подвальчик опустел, я принимаюсь мыть бокалы.

– Адам – тот еще кадр, – говорю я.

После занятия он рассказал мне, что работал в местной библиотеке и помогал в приюте для бездомных, разливал по тарелкам томатный суп.

Джо выключает ноутбук, на котором показывал фильм о сборе винограда в Эльзасе.

– Мэвис за него беспокоится. Такому, как Адам, сложно найти свое место в мире.

Я перемываю бокалы, а Джо рассказывает, как в нем зародилась страсть к винному делу.

– После смерти моего деда дядя Том бросил работу в сфере страхования и уехал из Англии путешествовать. В конце концов он вложил свое наследство в ферму в Западной Австралии. Когда он прилетел на мамины похороны, он уговорил меня отправиться с ним. Тогда его бизнес уже процветал, и дядя знал, что медицина – не мое. Папа, конечно, был в ярости. Заявил, что я всю свою жизнь отправлю коту под хвост. И перестал общаться с Томом, мол, брат его предал.

– А потом что было?

– Через три года я вернулся в Лондон, нашел работу в винном магазине, одновременно учился, сдал экзамен…

– А отец?

– Мы особо не общались. Без мамы все пошло наперекосяк. У него, думаю, было полно любовниц, но она ведь всегда ждала дома с обедом на столе. Отцу этого не хватало, и он никак не мог меня простить, что я бросил медицину. Воспринимать меня всерьез он начал только тогда, когда я нашел приличную работу в сфере виноделия.

– Почему ты вернулся в Винчестер?

– Из-за здоровья отца.

– Ох, сочувствую. Что-то серьезное?

– Деменция.

– Боже.

Джо берет полотенце.

– Мне нужны работники, которым я могу доверять. Луис и Эдоардо понимают, почему я порой срываюсь с места, и не задают вопросов.

– Он с тобой живет?

– Нет. Он в доме, который давно принадлежит нашей семье, но с ним проживает прислуга. Мэвис – моя любимица. Она отлично ухаживает за отцом. Может, деньги и не гарантируют счастья, зато они дают возможность выбора.

Джо убирает чистые бокалы в коробки. Поясняет, что лучшие бокалы для дегустации производит «Ридель» – они выдерживают постоянное мытье.

– Я думал отправить отца в дом для престарелых, учитывая, что мы с годами все отдалялись, но… не знаю… – Он умолкает.

– Джо?

– Наверное, странно… ты решишь, что я с ума сошел…

– Говори.

– Я будто слышал, как мама просит меня его простить и позаботиться о нем. А потом мне подвернулось это место. Я как раз хотел начать собственный бизнес. Просто невероятное совпадение.

Я не произношу ни слова.

– Джо! – зовет Луис из ресторанчика. – Ты нам нужен!

– Поверить не могу, что рассказал. Об этом никто не знает, даже дядя Том. Я тебя напугал. Теперь подумаешь, что я псих… – останавливается Джо на лестнице.

– Нет. Я ни капельки так не думаю, – отвечаю я, а сама снова возвращаюсь мыслями к Олли.

– Ты была великолепна, – говорит Джо, когда вечером мы остаемся в баре одни. С тех пор как я здесь работаю, мы впервые улучили время, чтобы нормально пообщаться, и я наслаждаюсь нашей беседой. – Особенно как справлялась с подкатами Адама.

– Он считает, что я симпатичнее Джулии Робертс. Пожалуй, для такой беременной неряхи, как я, день удался.

– Садись, – подталкивает меня Джо. – Сейчас тебе что-нибудь принесу. Ты так трудишься… Кстати, Луис и Эдоардо говорят, что у тебя настоящий талант.

Только я собираюсь сказать, что наконец-то освоила машину для капучино, как прижимаю ладонь к животу.

– Он толкнулся!

Какое облегчение! Последние несколько дней он вел себя очень тихо. Мама говорила, что это вполне естественно, однако я боюсь потерять ребенка…

– Он? Ты уже знаешь пол?

Я говорю, что да: мальчик.

«Каково это?» – слышу голос Олли.

К глазам подкатывают слезы. Я не могу долго злиться на Олли, ведь он отец малыша и упускает все это…

– Олли был бы отличным отцом, – произносит Джо, будто прочитав мои мысли, и сжимает ладонь в кулак. – Так жалею, что не увиделся с ним. Я его подвел. Ты не ответила на мое сообщение, и я выбрал легкий путь. Притворился, что сделал все возможное, и решил жить дальше. Нельзя было сдаваться.

– Ты не виноват, – отзываюсь я. – Если бы я осмелилась рассказать Олли о той ночи… Я напортачила и все между нами разрушила.

– Хотел бы я с ним сейчас поговорить, извиниться, что я такой хреновый друг.

Я должна рассказать.

– Мне надо с тобой кое-чем поделиться… – тереблю я ручку сумочки.

Джо молчит.

– Когда ты сказал про маму, будто она с тобой говорила…

– Да?

– Я слышу его голос в своей голове. По крайней мере, мне так кажется.

– Чей голос?

– Олли.

– Ребекка…