Спустя годы

— Пластического хирурга? — переспросила та с ехидцей. — А вы что, сами зашивать не станете?

— Не стану! — с трудом сдерживая раздражение, отрезала Лина. — Не понимаю, к чему эта дискуссия. Сестра Карбайд, вы вызовете пластического хирурга или мне придется заняться этим самой?

Метнув на доктора Нэвилл злобный взгляд, Мэри молча отправилась выполнять распоряжение.

Анестезиолог, высокий, худощавый мужчина средних лет, спокойный и невозмутимый, как и все люди его профессии, вскинул бровь.

— Производственный конфликт? — спросил он, когда старшая сестра Карбайд закрыла за собой дверь.

— Пустяки… Показывает характер, — ответила Лина, обрабатывая салфеткой подбородок ребенка.

— Может, стоит доложить заведующему отделением? — предложил он.

Лина покачала головой.

— Сама управлюсь, — твердо сказала она и, заметив краем глаза показавшуюся в дверном проеме высокую фигуру в белоснежном халате, оглянулась.

Рассмотреть вошедшего она не успела — ее сразил до боли знакомый голос:

— Всем привет! Что будем зашивать?

Сосчитав до десяти, Лина встала и, шагнув навстречу, на миг задержала взгляд на жетоне, приколотом к кармашку халата: «Энтони Элдридж. Хирург-ординатор». Истинный аристократ и без пяти минут лорд! — припомнила она восторженные комментарии Мэри Карбайд.

Проглотив ком в горле, Лина взглянула на девочку и как можно ровнее произнесла:

— Вообще-то мне нужен именно пластический хирург.

Тем временем Энтони уже снял халат и теперь вытаскивал золотые запонки из манжет накрахмаленной стильной рубашки в полоску.

— Увы! В данный момент все пластические хирурги заняты, — усмехнувшись, сообщил он. — Зато я свободен. Сестра, принесите-ка мне парочку перчаток девятого размера!

Мэри Карбайд выросла словно из-под земли и уже стояла наготове с перчатками нужного размера, ловя глазами каждый жест хирурга-ординатора, как преданная собачонка.

Вернувшись к операционному столу, Лина продолжила обрабатывать рану, а сердце чуть не выпрыгивало из груди.

— Сестра, готовьте местную анестезию, — услышала она бархатный голос.

Сочный баритон Энтони Элдриджа пьянил как доброе вино. Однажды услышав, его невозможно было забыть. Он волновал и обволакивал, действуя безотказно на всех особей женского пола независимо от возраста.

Лина окончила обработку раны, и Энтони, готовый накладывать швы, едва слышно поблагодарил:

— Спасибо.

На миг их глаза встретились, и Лине показалось, будто ее внезапно подхватил и закружил вихрь чувств.

— Пойду успокою мать девочки, — пробормотала она.

Но Энтони вряд ли ее слышал, да, пожалуй, и не заметил, как она ушла. Он приступил к работе: ловко орудуя шприцем, обкалывал рану обезболивающим.

Лина позвонила в приемное отделение и попросила прислать к ней мать Холли Батлер. Пошла в свой кабинет, села за стол и, положив перед собой карточку учета поступлений по «скорой», бесстрастно отметила, что у нее дрожат руки.

Ну разве могла она предположить, что ей снова доведется встретиться с Энтони? Она запретила себе думать об этом — хотя, если откровенно, в глубине души хотела его увидеть. Лина вздохнула. Девять лет, девять долгих лет прошло с тех пор, как они расстались…

Девять лет упорной учебы… Лекции, ночные бдения над учебниками, изнурительная практика… Скоро стукнет двадцать семь. Пора бы поумнеть, но куда там! Стоило услышать его голос — и глупое сердце снова трепещет, как у школьницы на первом свидании!

Набралась ума, нечего сказать! А ведь думала, что повзрослела, научилась понимать, что к чему… Неужели я позволю Энтони лишить меня зрелости, достигнутой с таким трудом за все эти годы?

Ни за что!

В дверь негромко постучали, и Лина инстинктивно выпрямилась, расправила плечи и постаралась придать лицу безучастное выражение.

— Войдите!

Дверь распахнулась, и в кабинет одновременно вошли женщина и мужчина, видимо мать Холли и ее дружок. Женщина цепко висла на руке своего спутника с таким видом, будто только что выиграла ценный приз в лотерее. Мужчина был щедро расписан татуировками и «благоухал» перегаром. Лина подавила отвращение, решив оставаться бесстрастной. Как профессионал она прекрасно понимала, что руководствоваться эмоциями, принимая решение, — последнее дело.

Мамаше чуть больше двадцати, удивилась Лина, разглядывая посетительницу. Всего лет на пять моложе меня, а выглядит… Кожа бледная, с землистым оттенком — видно, по бедности ютится в многоэтажке в промышленном районе… Одета дешево и безвкусно. Босые незагорелые ноги втиснуты в новые, но уже изрядно замызганные туфли, натертые места залеплены пластырем. Вытравленные перекисью блеклые лохмы свисают до плеч, а у корней темнеют отросшие волосы.

Ссутулившись, мать Холли мрачно смотрела на Лину потухшими глазами. Судя по всему, судьба не слишком балует эту женщину, а общество обрекает на подобное существование и ее дочь! — пришло в голову Лине.

Придав лицу участливое выражение, она вежливо спросила:

— Миссис Батлер?

— Не миссис, а мисс! — вмешался мужчина. — Тип, который ее обрюхатил, сбежал и не подумал на ней жениться.

— А вас как зовут? — поинтересовалась Лина.

— Том, — буркнул он. — Том Ричардсон.