Спустя тысячелетие. Лунная дорога

Рядом- его сын, Демокрит, как уже знали звездонавты, координатор острова, пониже отца, одетый тоже в облегающий костюм, но не темного, а голубого цвета. Чисто выбритый, горбоносый, он напоминал юного горца, хотя ему было лет за пятьдесят.

— Демокрит просит извинения,- начал, старательно и отчетливо выговаривая русские слова, Диофант. — Нет ничего бесконечнее повседневных забот о семье, в особенности если она — все население острова.

— Ласково такую семью иметь,- заметил Бережной, обводя взглядом дома и гавань.

— И на изучение древних языков у Демокрита не осталось времени. Это мое упущение!

— У вас, почтенный Диофант, есть еще одно упущение,- загадочно сказал Галлей.

Старец насторожился.

— Если я чем-нибудь не угодил нашим гостям,то это непростительное упущение!

— Нет, бесценный Диофант! Вам не в чем упрекнуть себя. Просто на памятнике оказалась надпись на знакомом мне языке.

— Вы имеете в виду латынь?

— Я не только математик, но и врач. А латынь когда-то международный язык ученых, используется в медицине многие столетия. Кроме того, для души я изучил еще и эсперанто.

— О-о! Это действительно упущение с моей стороны. Но, поверьте, мне просто очень хотелось всегда быть вам полезным при общении с жителями острова.

Он передал содержание беседы сыну, и тот обратился к звездонавтам, с которыми познакомился еще утром:

— На остров Солнца переселялись люди из самых разных краев — все, кто уцелели после всемирной катастрофы. Принимая наш уклад жизни, они вливались в общину, отказываясь от лжи и лени. Но говорили на разных языках, словно строители сказочной «Вавилонской башни». А здесь им предстояло сообща создать все эти башни, которые вы видите вокруг. У нас нет предпочтения ни взглядам, ни религиям, ни языкам. Поэтому для всеобщего понимания выбрали никому не родной «мертвый» язык эсперанто. И здесь, на острове, он «ожил», стал разговорным. И я счастлив, что могу говорить на нем, и один из вас поймет меня.

— Мы все постараемся освоить его, — заверил Бережной.

— Вы успели познакомиться с нашими символами? — спросил Диофант, указывая на монумент с надписями.

— Вполне, — ответил за всех Галлей. — И поняли: ложь, лень и эгоизм — вот три точки, определяющие низшую плоскость культуры. Подняться в третьем измерении над нею — значит приблизиться к вашему образу мыслей.

— Это верно, — согласился Диофант, — если иметь в виду эгоизм и личный, и национальный, и религиозный. Любая из этих, как я назвал бы их, туч затмила бы наше светило.

— А мы только что любовались с острова Солнца его закатом, когда садилось оно в тучи на горизонте, — вставила Надя.

— Тучи на закате? — нахмурился Диофант и, обернувшись, окинул взглядом мрачную пелену, почти скрывшую оранжевую зарю. — Будет буря, — определил он.

Надя вдруг запела и закружилась, взявшись за руки с Никитенком:

Облака бегут над морем,
Крепнет ветер, зыбь черней,
Будет буря: мы поспорим
И помужествуем с ней!

Любуясь ею, Диофант сказал:

— Радуете вы сердце и вместе с тем обогащаете мои познания древней культуры. Хотя бы эта замена привычного слова «поборемся» более глубоким, очевидно, первозначным словом «помужествуем»!

— Ну конечно! — согласилась чуть запыхавшаяся, раскрасневшаяся Надя, отпуская пляшущего мальчика. — Так и было задумано автором.

— Радостно видеть наших гостей в таком настроении, — сказал Демокрит.

— А мы не хотим быть вашими гостями, — вдруг заявила Надя.

Диофант даже поднял брови.

— Мы хотим быть простыми обитателями острова, — закончила она.

— Вроде прибыли к вам новые переселенцы. Выучат эсперанто, разучатся лгать, а лени никогда и не знали, — добавил Вязов.

Выслушав перевод, Демокрит улыбнулся.

— Община охотно принимает вас и очень надеется получить пользу от ваших способностей.

— Если вы признаете их у нас, то мы готовы отдать все без остатка, — заверил Крылов.

— Мы так и думали. Общине не легко. Мы даже не имеем радиосвязи с остальными населенными районами планеты; не представляем себе, как там люди живут. У них, видимо, нет источников энергии и передающих устройств. Да и мы не строим их за ненадобностью.Вот и звездолету вашему не могли ответить, лишь следили за вашими действиями да тщетно посылали идущие от сердца биосигналы.

— Признаём свою неспособность к их приему. Будем учиться, — заверил Крылов. — Среди нас есть по крайней мере один, который может оказаться хорошим учеником.

— Я постараюсь, — пообещал немногословный Федоров.

— Но город свой вы снабжаете энергией? Вероятно, солнечной? А ночью как? Или в безветрие, когда не работают даже ветряки? — поинтересовался Бережной.

— Любопытно, как обстоят дела с аккумуляцией энергии в мире парусов и ветряков? — добавил Вязов.

— Не только «мир ветряков», — поправил его Диофант. — На крыше каждого дома здесь «энерготриада»: солнечная батарея, как вы угадали, ветряная энергоустановка и накопитель энергии, но не химический. Химия вообще у нас под запретом во имя чистоты воздуха.

— Что же представляют собой ваши аккумуляторы?