Сравнительное богословие. Книга 2

Один из главных обрядов Вавилона изображал смерть и воскресенье главного бога Вавилона — Бэла-Мардука. При его совершении читался текст, рассказывающий об обстоятельствах смерти и воскресенья Бэла, которые во многом напоминают евангельские рассказы о смерти и воскресении Иисуса Христа, после ухода которого в иной мир стали строить храмы его имени.[53] Кроме того творение мира из тела Тиамат некоторым образом напоминает ветхозаветное сотворение мира людей в части сотворения женщины из ребра «первого человека» Адама.[54] То есть всё грядущее — оказывается на поверку не совсем забытое “жрецами”-посвящёнными старое. А цель одна — поддержка культовой мистерией эгрегориального могущества и преклонения перед «чудесно воскресшим» богом-эгрегором — покровителем богов, людей и царя.

Культами богов не исчерпывалась религия Вавилона. Сохранялись анимистические традиции, традиции похоронной и загробной магии. Повсеместно поклонялись духам умерших, которым в определённые сроки отдавали жертвоприношения. Месопотамцы верили, что живые могут облегчить судьбу мёртвых. А мёртвые — дать совет живым. Таким образом, по их представлениям связь между живыми и мёртвыми не прекращалась окончательно.

Вопросы взаимоотношений живых и мёртвых в свете взаимодействия живых с эгрегориальным наследием мы рассмотрели в главе 3.1.4 Анимизм в разделе «Погребальный культ».

Однако, если древние общинные обряды были направлены одновременно как на вычищение из родо-племенных эгрегоров всего нехорошего, что тянулось за покойником, так и на сохранение духовного наследия, к которому покойник тоже имел отношение, то в погребально-загробных обрядах и вообще в представлениях о смерти и бессмертии религии древней Месопотамии (и других древних национально-государственных религиозных систем) мы видим следующее:

· Совершенно правильно признаётся связь между живыми и мёртвыми, что в частности является наследием анимистических представлений и легко объясняется:

Ш долгоживучестью эгрегоров предков (по отношению к периоду смены поколений эгрегор может пережить не один десяток и не одну сотню поколений, а мыслеформы предков — если на них не наложено духовное “табу” — будут влиять на живущих как будто предки живут и поныне) воздействие которых на живущих людей воспринимается как воздействие на живущих мертвецов и их мыслей.[55]

Ш а со стороны живых воздействие на мёртвых (в действительности на эгрегоры, к которым мёртвые имели непосредственное отношение и с помощью которых управляются живые) осуществляется как пересмотр живыми нравственно-мировоззренческих стандартов отношения к важнейшим наборам жизненных установок и стереотипов.

· Появление установок на «консервацию» духовного наследия (вне зависимости от наличия там объективного зла: отсутствуют даже попытки его выявления) если это духовное наследие устраивает верхушку иерархии государства-цивилизации. А вычищается лишь всё «лишнее» и мешающее управлению толпо-“элитарной” иерархией с позиции древнего «жречества» (как оно называется до сих пор: но лучше называть его знахарство).

Так отношение с мёртвыми (нужно понимать с эгрегорами духовного наследия живых) строятся по принципу максимального невмешательства в «царство мёртвых», чтобы «не беспокоить умерших предков».[56]

В подземном царстве месопотамцев-вавилонян существовали нормы поведения: здесь надо держаться тихо и не привлекать к себе внимания одеждой и украшениями, стараться не высказывать своих чувств, например, не целовать умерших жену и ребёнка и не ругать их. Чем человек занимался в земной жизни, тем он продолжает заниматься в подземном царстве.[57] Так “жрецы” были обязаны выполнять все те же ритуалы, что и при жизни.[58] Декларировалось, что погребальные приношения должны были гарантировать благотворное влияние умерших (нужно понимать эгрегоров общих с умершими) на живых, которое будет продолжаться.