Сравнительное Богословие. Книга 4, часть III

Кратко поясним сказанное Февронией. С точки зрения богословия по совести Русской цивилизации в этом мире все без исключения по их сути — посланники Всевышнего к их окружающим, в чём-то праведные, в чём-то ошибающиеся искренне, а в чём-то, возможно, и лицемерящие либо из алчности, либо из страха. Вследствие этого Бог не избирает никогда и никого для того, чтобы исключительно избранный Им вещал истину всем остальным, кому Бог якобы отказал в Своём непосредственном обращении к ним. Бог не отказывает никому, но не каждый выросший в неправедной культуре способен принять и донести до других Его обращение.

Но не получив праведного воспитания в не вызревшей пока ещё культуре человечности, многие под воздействием гнёта культурной среды, культивирующей в их психике всевозможные страхи, предубеждения и ущербность, под воздействием разнородных привязанностей, сами уклоняются от сокровенных (от других) обращений к ним Бога непосредственно через их совесть; они не внемлют опосредованным обращениям к ним Бога через других людей, через памятники культуры и жизненные обстоятельства. И по этим же причинам они отмахиваются от даваемых Свыше непосредственно им крупиц истины как от назойливо лезущих в глаза мошек, давят их, и не видят необходимости поделиться доставшимися им крупинками с окружающими; либо трусят внятно согласиться с известными им истинами даже во внутреннем мире каждого, а не то что бы огласить их открыто в обществе, когда они противоречат сложившейся традиции, поддерживаемой всеми средствами неправедной культуры, поддерживаемой так или иначе всеми и каждым в обществе: выступить против сложившейся традиции — возможно обречь себя на жестокую смерть или на длительную жизнь отверженного и гонимого всеми. Поэтому в длящуюся историческую эпоху у одних (и таких подавляющее большинство) миссия наместничества Божиего и посланничества Его к другим людям извращается до неузнаваемости, другие смогли её выполнить более или менее успешно, придав направленность течению локальных и глобального исторического процесса на многие века (таких единицы, и о некоторых из них человечество помнит как о пророках — монополистах на оглашение истины; и многие из их числа сами были искренне убеждены в таковом своём исключительном значении).

Но Богу принадлежит вечность, и потому Он может ждать до тех пор, пока культура цивилизации вызреет до человечности, пока все освободятся от страхов, и настанет царство истины вследствие того, что каждый будет без страха с любовью и по совести наместником Божиим на Земле.

М.М. Пришвин в повести «У стен града невидимого. Светлое озеро» (1909 г.) продолжает тему града Китежа и русского богословия. Пришвин приводит русский богословский разговор мужиков на берегу Светлого озера:[cdlxxix]

«Назади, думал я, Христос-адвокат, русский, простонародно-церковный, а теперь он — слово, перелетевшее девятнадцать веков истории над церковными маковками.

— Чей ты? Какая твоя вера? — теснятся вокруг проповедника.

— Поклоняюсь господу в духе и истине.

— А святых отцов почитаешь?

— Нет, не почитаю.

— Иконам поклоняешься?

— Нет, не поклоняюсь. И вы не кланяйтесь идолам, ни деревянным, ни медным, ни серебряным. Поклоняйтесь в духе и истине и — будете сынами божиими.

…

— Кто же был, по-вашему, Христос? — спрашивают баптисты немоляк.

— Христос — слово, он — дух.

— А как же в духа гвозди вбивали?

— Мысленное ли дело, — смеются немоляки, — в духа гвозди вбить. Это были два завета пригвождены: ветхий и новый. Вот как нужно понимать. У нас духовная мудрость, Христос — дух.»