Сражайся за свое сердце

Разные, как черное и белое. Так, улыбаясь, наша мама всегда описывала нас. Ее слова эхом отозвались в моих ушах, когда я тихонько закрыл за собой дверь. В камине горел огонь. Везде были книги. Горы книг, готовые вот-вот опрокинуться.

Я сразу его увидел. Огастус сидел в большом кресле с подголовником, рукава его рубашки были закатаны. Бокал вина в руке и древние шахматы отца стояли перед ним. Я всегда ненавидел эту игру. Я заставил себя оставаться абсолютно спокойным, когда поднял пистолет. Мой указательный палец опустил курок, и, хотя я был уверен, что не издал ни звука, брат поднял глаза.

Он смотрел прямо в дуло пистолета. Огастус не выглядел удивленным, и вместо страха я видел в его глазах только презрительную насмешку. Так он смотрел на меня в детстве. Еще до того, как причинил мне боль. Скрытая ступенька под столом. Удар перстнем о мое плечо. Когда я купался в озере, он погружал меня в воду, пока я не поверил, что утону. Я безропотно переносил все его выходки. Огастус был старшим, наследником Честерфилда. И то, что хотел лорд Честерфилд, он получил. По крайней мере, так было до тех пор, пока в нашу жизнь не вошла Мадлен…

– Зачем тебе эта штука, младший братец? Лучше убери его, пока не выбил скудные мозги из собственной головы, – сказал он. В воздухе витал запах алкоголя. Глаза Огастуса были налиты кровью, но он смотрел на меня, не мигая.

– Где Мадлен? – спросил я, поднимая пистолет чуть выше.

Огастус улыбнулся, будто я рассмешил его.

– Я полагаю, она все еще спит.

– Где?

Он поднял руку. Я вздрогнул и чуть не уронил пистолет, но Огастус только взял со стола графин с вином и налил в свой бокал новую порцию. Кристально чистый предмет наполнился темно-красной жидкостью, в которой отражался огонь.

– И правда, где? Там, где у нее может быть так много времени, чтобы подумать о своем поступке, и где она может должным образом пожалеть об этом, пока у нее медленно заканчивается воздух. Эта ведьма действительно прокляла нас, ты можешь в это поверить? Может, мне все-таки стоит сжечь ее, и тогда все это, вероятно, прекратится, – пробормотал он и тихо засмеялся.

По всему телу пробежала дрожь.

– Где Мадлен? – крикнул я, поднимая руку и бросаясь на брата. Дрожа, я прижал пистолет к его лбу и, тяжело дыша, уставился на него. Не знаю, в каких глазах безумие вспыхнуло ярче – в его или в моих. – Где она? – крикнул я ему. С губ слетела слюна.

Огастус только приподнял бровь и спокойно отпил вина.

– Давай сделаем так, брат: скажи мне, где ты спрятал ублюдка, а я скажу тебе, где эта сука.