Сражение за Варшавское шоссе. Битва за Москву

В дневнике фон Бока запись за 31 августа 1941 года поразительно спокойная и лаконичная: «4-я армия совместно с 10-й танковой дивизией начали контратаковать противника в точке его максимального внедрения в нашу оборону. Русские возобновили атаки в районе ельнинского выступа». В записи от 1 сентября 1941 года уже чувствуется некоторая озабоченность: «…далее к северу, особенно в районе ельнинского выступа, его атаки становятся всё более мощными и настойчивыми. Пленные утверждают, что эти атаки проводятся по личному указанию Сталина». Запись 3 сентября 1941 года: «Процесс спрямления ельнинского выступа вряд ли позволит нам высвободить хотя бы один полк ранее 6 сентября. Первые эшелоны 183-й дивизии, которую я вытребовал из-под Невеля, подойдут к Смоленску в это же примерно время. Таким образом, 162-я дивизия вряд ли сможет перейти в распоряжение 9-й армии до 6 сентября. На южном крыле 4-й армии противник, поддержанный танками, прорвал чрезмерно растянутый фронт 34-й дивизии (Бехлендорф) и вклинился в её оборону на значительную глубину. Я передал единственный свой резерв, 52-ю дивизию (Рендулич), в распоряжение армии при условии задействовать её, если это действительно необходимо». Запись 4 сентября 1941 года: «Сегодня противник снова атаковал на южном крыле 4-й армии. В районе ельнинского выступа шли бои местного значения». 7 сентября 1941 года фон Бок делает в своём дневнике весьма любопытную запись, касающуюся назревающих событий начала октября: «Согласно директиве фюрера, моё давнее желание атаковать главные силы русских должно осуществиться во вполне обозримом будущем. Главное, чтобы не подвела погода, так как необходимые подкрепления раньше конца сентября к нам не подойдут! В целом ситуация благоприятствует началу наступления, но простой её не назовёшь, так как на северном крыле обстановка продолжает оставаться напряжённой».

Фон Бока больше беспокоил не ельнинский выступ, а положение на фронте 34-й пехотной и 10-й танковой дивизий. Последняя в эти дни составляла его резерв, который он вынужден был бросить в бой, чтобы остановить внезапную и довольно мощную атаку войск генерала Жукова. Хотя, возможно, хитрый тактик фон Бок ввёл в дело все свои резервы, только чтобы не посылать подкрепление генералу Гудериану, который в это время гнал свою 2-ю танковую группу на юг, чтобы сомкнуть кольцо окружения вокруг киевской группировки советских войск. Личные и служебные отношения фон Бока и Гудериана вконец испортились. Гудериан, окрылённый успехами своих подвижных корпусов в период летних боёв в России, всё больше выходил из подчинения, считая себя и свою группу главными действующими лицами группы армий «Центр». Он и теперь требовал всё новых и новых сил, чтобы как можно скорее и успешнее завершить свой рейд на юг и в очередной раз отличиться. Фон Бок же считал эту операцию безрассудством, лишней тратой сил, боеприпасов и людских ресурсов, а самое главное – времени, и это могло стоить германским войскам той желанной и скорой победы, о которой в вермахте грезили все от солдата до фельдмаршала.

Лето кончалось, а Москва всё ещё оставалась дальней целью, несбывшейся мечтой фельдмаршала. А тут ещё атаки русских, которые вводят в бой всё новые и новые дивизии…

В эти же дни начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии (ОКХ) генерал-полковник Франц Гальдер в своём дневнике сделал следующую запись: «1 сентября 1941 года, 72-й день войны. Группа армий «Центр»: Противник явно пытается организовать оборону на рубеже Десны и удержать этот участок. Сильные атаки наших позиций на дуге фронта у Ельни, по-видимому, связаны с предполагаемым генеральным наступлением противника на этом участке фронта». «5 сентября 1941 года, 76-й день войны. Группа армий «Центр». (…) Наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни. Противник ещё долгое время, после того как наши части уже были выведены, вёл огонь по этим оставленным нами позициям и только тогда осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги является неплохим достижением командования».

Немцев ещё так не трепали, как под Ельней в августе – сентябре 1941 года. Начальнику Генерального штаба ничего другого не остаётся, как изображать хорошую мину при явно плохой игре. Какое же это неплохое достижение, если уже разработана директива и подписана Гитлером о последнем и решающем наступлении года, после успешного завершения которого солдатам вермахта, уставшим от тягот и ужасов Русского фронта, обещали возвращение на родину? Ельнинский выступ – наивыгоднейший плацдарм для броска на Москву. Простому фронтовому фельдфебелю, взгляни он на карту с очертаниями ельнинской дуги, ясно, что лучшего трамплина, пронизанного коммуникациями с востока на запад, для прыжка на Москву и желать невозможно. Однако штабной генерал постарался утопить досаду за поражение своих войск в пространных фразах, абсолютно несвойственных общему стилю дневника.