Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Позже Уэйвел был вынужден назвать понедельник 26 мая «критическим днем», но он прошел уже тогда, когда был потерян Малам. Но 26 мая стал днем, когда все надежды исчезли, даже та тоненькая нить, которая привязывала человека к долгу. Немецкие воздушные налеты на передовые позиции и тыловые районы, на склады материального обеспечения и линии отхода были неумолимыми, непрерывными и мощными; нервы защитников острова оказались натянутыми от бесконечного ужаса, когда «Штуки» пикировали и взрывались бомбы. Линия фронта отходила все дальше; докерам, персоналу материально – технического обеспечения было отдано распоряжение самостоятельно пробираться через суровые горы к Сфакиону, рыболовецкой деревне на южном побережье. Распространялись слухи; дисциплина, которая заставляет человека бороться до конца, ослабла; некоторые солдаты, отставшие от своих частей, не пытались с ними воссоединиться и, напротив, бежали прочь, бросая оружие.

Все препятствия вскоре будут сметены – и Фрейберг знал это. В 9:30 утра 26 мая после ночного совещания доблестный новозеландец признал поражение. В докладе Уэйвелу он писал: «С сожалением должен сообщить вам, что, по моему мнению, достигнут предел терпения солдат под моим командованием здесь, в Суда – Бэй. Не важно, какое решение примет главнокомандующий с военной точки зрения, наша позиция безнадежна <…> сложности, связанные с высвобождением этих сил из сложившегося положения, сейчас непреодолимы. При условии, что решение будет принято сразу же, некоторые части можно будет эвакуировать на кораблях» [100].

И так началось отступление…

В ту ночь часть сил командос высадилась бесстрашно в Абдиеле, а два эсминца вошли в Суда – Бэй. Эти свежие силы помогли сформировать арьергард на длинном и горьком пути отступления через суровые скалистые горы к южному побережью.

На следующий день 27 мая Уэйвел и Лондон наконец согласились с неизбежным, даже после того, как Черчилль телеграфировал Уэйвелу рано утром: «Победа была важна, и мы должны продолжать переброску для поддержки» [101].

Черчилль был далек от событий и лишь позднее в этот день осознал, что Британия вновь испила до дна чашу поражения в войне. Эвакуировать. Спасти людей, если не пушки. Вновь Королевские военно – морские силы, которые прошли через такие горькие и жестокие испытания в Дюнкерке, Греции и сейчас на Крите, должны набраться смелости принять на себя огонь, чтобы спасти то, что может быть спасено.

Конец не замедлил себя ждать. Наступление немцев было мощным; оборонительные препятствия сломлены повсеместно. Безнадежность и бесконечные бомбардировки сделали свое. Разложение распространялось, как гангрена; поражение и отступление многих частей переросло в беспорядочное бегство. Фрейберг писал: «Дорога и тропа, идущая вверх от северного побережья от Суды и Ханьи, а затем еще выше к вершинам холмов и гор, превратилась в черную, переполненную муравьиную тропу, заполненную ковыляющими, изможденными, ранеными людьми – повсюду «подразделения, соединяющиеся вместе и марширующие со своим оружием… но в целом представляющие собой дезорганизованную массу… Так или иначе звучит слово «Сфакион», и многие из этих людей уже устремились туда на любом доступном транспорте, который они смогли украсть, чтобы потом бросить» [102].

Ружья, кители, противогазы, ручные гранаты и ружейные чехлы заполняли рвы [103].

Обожженные солнцем, измотанные люди с коротко остриженными бородами, хромающие раненые – все двигались упорно и инстинктивно, разбегаясь и сжимаясь при появлении над головами ревущих немецких самолетов. Все это происходило на дороге, которая, как они надеялись, приведет их к спасению.

В этот же день 27 мая немцы прорвали оборону резерва «Крифорс», вторгшись в Ханью, превращенную в тлеющую груду пепла.

Немцы прошли мимо брошенных британских позиций, мертвых тел с их «желтеющей кожей». Они атаковали под «веселые птичьи трели» и двигались сквозь сладковатый смрад разлагающихся трупов.

В Ханье улицы были превращены в развалины, распространяющие зловоние мертвых тел и едкий запах дыма, смешанного со смолистым запахом оливкового масла и вина [104]. Крысы, до этого бывшие полными хозяевами развалин, разбегались при приближении немцев.

Из 1 200 британцев резервных сил только 150 избежали смерти или плена.

В тот же самый день остальная часть 5–й горно – пехотной дивизии и один батальон 6–й дивизии высадились в Маламе.

Сражение было закончено; теперь осталось только сократить потери от поражения.

И вновь пришел черед военно – морских сил спасать армию, проявляя при этом отвагу и смекалку взамен хорошо разработанного плана.

Еще одна эвакуация под крыльями люфтваффе для побитого и ослабленного флота казалась невыполнимой даже для людей, воспитанных в традициях Нельсона. Но адмирал Каннингхэм был исключительным человеком, настоящим последователем нельсонских традиций.

«Флоту требуется три года, чтобы построить новый корабль, – сказал он, – но ему потребуется 300 лет, чтобы создать новые традиции. Эвакуация [то есть спасение] должна продолжаться» [105].