Средь бала лжи (СИ)

«Наказание за преступление — прекрасно, но для начала преступника нужно вычислить и найти. А это, я подозреваю, в случае с могущественными магами довольно проблематично».

«Мастера Адамантской Школы справились с этой проблемой. Они ввели оповещение на любое проведение этого ритуала. Стоило кому-то нарушить закон, как в дежурных зеркалах Мастеров тут же проявлялось, кто это был, где он находился и куда направился далее».

Таша уважительно склонила голову набок:

«Это ведь должны быть невероятно сложные чары? И мощные, раз они покрывают всю страну».

«Шестеро недаром считаются одной из самых могущественных сил в Аллигране».

«А скрыться от этого оповещения можно?»

«Ликбер, пожалуй, смог бы».

«Тогда успокоил. — Таша мысленно пролистала их беседу на пару страниц назад. — Так ты думаешь, что Зельда где-то… среди нас, так сказать?»

Алексас зачем-то оглядел комнату. Задержал взгляд синих глаз на тумбочке.

Улыбнувшись, наклонился вперёд.

«Да, — сказал он, выпрямляясь и протягивая Таше желтоватый клочок бумаги: которого не было, когда они уходили. — И, похоже, твоя долгожданная встреча с более высокопоставленными лицами всё же состоится».

Таша приняла обрывок пергамента из его пальцев. Опасливо вчиталась в надпись, начертанную на нём бисерно-каллиграфическим почерком.

Сегодня вечером, в библиотеке, когда все уйдут. Одна.

Она в смятении скомкала пергамент в кулаке.

Таша всегда любила библиотеки. Правда любила. Любила вдыхать запах старой бумаги, гладить шершавые корешки и пачкать пальцы в книжной пыли.

Однако сегодня идти в библиотеку ей почему-то совсем не хотелось.

Особенно после всего, что ей только что поведал Алексас.

«Да вы никак загрустили, моя королева. Советую искать во всём положительные стороны».

«Например, что даже мой провал, если я провалюсь, лучше неопределённости?» — мрачно уточнила Таша.

«Хотя бы это. А учитывая, что через пару дней нас здесь не будет, я бы на твоём месте позаимствовал пару книжек и вошёл в историю».

«Это каким образом?»

Алексас улыбнулся. По-мальчишески — и одновременно с таким сарказмом, который казался чужим на его юном лице.

«Ты стала бы первым живым существом, которое знало, с кем имеет дело, и взяло имущество Палача без намерения его возвращать».

* * *

Мастера скучали.

Кес, которого они тщетно прождали весь день, так и не соизволил явиться. А потому волшебники вынуждены были отложить поход в недра Окраинных гор до завтрашнего утра — по меньшей мере.

— Подумаешь, загулял парень, — великодушно заметил Иллюзионист, когда Заклинатель от выражения своих мыслей по поводу драконов в целом перешёл к планированию страшных кар для конкретной запаздывающей особи. — Тебе бы столько просидеть на каком-то камушке с чахлыми сосенками — взвыл бы небось. Может, он по любимой бабушке, оставшейся в горах, соскучился. Или по жёнушке с тремя детьми.

— Какие ещё дети? — взъярился волшебник. — Эти твои шуточки…

— У драконов, знаешь ли, тоже бывают дети. Иначе бы сейчас мы о них не знали. — Вермиллион, зевнув, успокаивающе похлопал коллегу по плечу. — Успокойся, он клятву принёс. Прилетит, куда денется.

Но поскольку Мастера без дела сидеть не привыкли, с час назад Иллюзионист уволок Странника в таверну, а Заклинатель, материализовав на низком столике доску для аустэйна, уселся в углу трактирной комнаты для партии с самим собой: среди окружающих достойных противников он не видел. Арон же с Мечником опустились в кресла у камина, друг против друга, и занялись тем, что ничем не занялись. Даже не разговаривали.

До недавнего момента.

— Почему вы сделали это тогда? — спросил вдруг волшебник, устремив на лицо амадэя пристальный взгляд тёмных, без блеска глаз. — Почему спасли эту девочку?

Какое-то время слышно было лишь, как в углу просторной светлой комнаты стучат о деревянную доску фигурки, которые взглядом двигал Заклинатель.

— Я увидел у неё за спиной тень моего брата. — Ресницы Арона дрогнули. — И знал, что если я не спасу её, она умрёт.

— Но нам вы говорили обратное.

— Да. Говорил. — Арон смотрел на свою тень. В свете одинокой лампадки она вязко тянулась по полу, наползая на стену: тонкая, длинная, искажённая. — Тогда я неправильно оценил обстановку. Беспристрастная оценка текущей ситуации никогда не входила в список моих достоинств. Лиар сыграл на моём милосердии, а потом — на возникшей привязанности к ней.

— И он знал, что эта привязанность возникнет?

— Знал. Она не могла не возникнуть.

— Почему?

Арон улыбнулся, но серые глаза его были печальны:

— Нам всегда нравились одни и те же женщины.

Мечник, хмыкнув, потянулся за чашкой чая, стывшей на тумбочке.

— Других этот вопрос тоже интересовал, — негромко заметил Арон. — Но спросили вы один.

— Я человек прямой. Что на уме, то на языке. Когда это делу не вредит, конечно.

— Тогда это тем более…

Когда амадэй запнулся, Мечник с удивлением посмотрел на собеседника, уставившегося куда-то на стену. Проследил за его взглядом.