Средь волжских степей…

Артем Симонов слушал эти речи и все больше ощущал себя обманутым, и все больше он ненавидел и эту войну, и всех тех, кто послал его сюда, и все больше ему хотелось вернуться домой. Некоторые крестьяне убегали, но дезертиров ловили и расстреливали по закону военного трибунала. И это тоже все больше ожесточало солдат и Артема Симонова в частности. Он к тому же видел, как выявляли, и что потом делали с теми людьми, которыми раскрывали им здесь сущность всего происходящего. Были случаи, коим он сам был свидетелем, как одного из таких людей офицеры уводили в лес, там слышался выстрел, и обратно уже возвращались без него. И это тоже давало почву для размышлений – если с этими людьми поступают так, то они значит на самом деле правы, и все их речи это правда. Но Артем Симонов, успев внять суждениям о несправедливости и ненужности войны, не успел вникнуть в те идеи, которые проповедовали эти самые люди.

Во время наступления 1916 года, вошедшего в учебники истории как брусиловский прорыв, Артему Симонову осколком раздробило левую ногу. Ногу спасти удалось, обошлось без ампутации, но хромота была обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Его комиссовали и отправили домой, что, конечно, не могло его не обрадовать, ведь теперь он вернется к семье, к родителям, жене и сыну, который и не знал еще своего отца, и не видел. Да и сам Артем Симонов уже позабыл как выглядел Илюша, к тому же, когда он покидал дом ему был год,а сейчас целых три. А то, что хромой, так это не беда, ведь жил же в деревне мужик без ноги, ходил в протезе и не хуже других справлялся со своим хозяйством.

И вот, спустя два года, Артем Симонов, прихрамывая, спускался через поле к родному селу. Его родной дом стоял на берегу реки. Вот его соломенная крыша, вон там чуть дальше амбар, сарай, небольшая ремесленная, где они с отцом делали все деревянное для упряжки лошадей, сани, телеги, черенки для инструментов и много еще чего. Артем Симонов спустился к реке, докурил цигарку, снял сапоги и штаны, положил в вещь мешок, перекинул через плечо и стал переходить реку вброд. Река в том месте, где он переходил ее была неглубока, ледяная вода доходила ему чуть выше колен, но там его ждал дом, родители, жена, сын, его земля. Все то, по чему он страдал, о чем мечтал, все то, что ему снилось. А снились ему чаще всего отчий дом, и первый убитый им враг, такой же крестьянин или рабочий, которого также обманули, и отправили убивать обездоленных в чужой стороне. И если бы судьба отнеслась к нему более благосклонно, он тоже мог вот так переходить реку вброд на пути к своему дому на своей далекой и горячо любимой родине.