Среди гор

С тех пор Мария живет в смятении. Сначала ей очень странными показались слова Бюбюш. Она потихоньку вздыхала и тайком от Нурджан смахивала с ресниц слезы. Ей предстояло покинуть отчий дом, где она родилась и выросла, родную семью, с которой нераздельно связана была ее жизнь. Ей жалко было своих младших братьев, так рано лишившихся матери. Они стояли перед ее глазами, как нахохлившиеся, озябшие цыплята в осеннюю пору. И когда Мария думала, что должна будет оставить их, то слезы невольно капали из ее глаз. «Вот она какая, оказывается, девичья доля! — горестно думала она. — Значит, я родилась чужим человеком в своем доме? Как я могу их оставить, моих маленьких сирот? Как предрассветный ветерок, улетит мое детство и больше не вернется!»

Но незаметно изо дня в день прокрадывалось в душу какое-то новое, скрытое чувство. От этого чувства томилось сердце, бледнело лицо. В прошлую ночь Марии снился сон. В какой-то неизвестной безлюдной стороне она ведет за руку маленького братца Сеита. Поблизости не видать ни одного аила, ни одного дымка. Испытывая страх, она крепко стискивает руку брата и убыстряет шаги. Вдруг они очутились в глубокой лощине, а путь преграждает бурная, стремительная река. «Ай-и, Сеит-джан, как же мы перейдем через реку?» — спрашивает Мария брата. Она готова заплакать, но, зная, что брат испугается, крепится. И все же слезы навертываются на глаза. Она отворачивается, чтобы не показать их, и в это время на том берегу появляется Самтыр, погоняя большую отару овец. Овцы все как на подбор крупные, белые. Когда они рассыпаются по зеленому склону, то кажется, что кто-то словно бы рассыпал белые камешки. «Почему все овцы белые? — думает девушка. — Ведь у бая овцы были разношерстные. Чьих же овец в таком случае пасет Самтыр?» Сам Самтыр тоже был в белом войлочном кементае. И был он не пеший, как обычно, а ехал верхом на большом сером осле. И в руках у него был укрук, словно он пас табун. Самтыр крикнул им с той стороны: «О-ой, Мария, вы не бойтесь! Я сейчас помогу вам!» Он протягивает Марии конец укрука. «Ай-и, Самтыр, ты подойди поближе, укрук короток, он не достает!» — хотела было крикнуть Мария, но не успела. Укрук Самтыра в мгновение удлиняется, и конец его достигает того берега, где они стоят.

«О-ой, Макиш! Не бойтесь, идите по укруку: мой укрук стальной, он не поломается, а вы не упадете. Не бойтесь!» — кричит Самтыр. «Не бойся, эжеке, беги за мной!» — Сеит хватает ее за руку и бежит по укруку. «Упадешь!» — в ужасе кричит Мария и просыпается. Сердце ее страшно колотилось. Она лежала в постели по грудь открытая. Сеит всегда спал вместе с ней, это он откинул одеяло в сторону. Все еще в испуге, она склонилась над братом, нашептывая ласковые слова, прикрыла его и больше уж не смогла уснуть: сколько она ни старалась забыть, но Самтыр не выходил из головы. «Говорят, что если мужчина во сне едет на ишаке, то это добрая примета. А что значит удлинение его укрука? Может быть, это к тому, что я должна соединиться с ним?» Хотя Мария не выспалась, но ей было хорошо от какого-то смутного, нежного чувства. В этом чувстве страх и радость слились в одно целое. Почему-то девушке захотелось увидеть Самтыра. Она знала, что тот давно уже не пастух, но все же глянула в ту сторону, где когда-то паслись овцы Киизбая… Самтыра там не было… Он ехал в это время от аилсовета верхом на гарцующем Суркашке. Самтыр был не один. Рядом ехали Бюбюш и Сапарбай. Немного погодя проскакал рысью на вороном коне Осмон, а вслед за ним показался скачущий на низкорослом гнедке Джакып. Видимо, у них было какое-то важное дело. Девушка в это время кончила шить рубашку Сеиту и вышла во двор. «Может быть, они к нам едут?» — испугалась Мария.

Чтобы не быть застигнутой врасплох, она стряхнула с платья обрывки ниток, поправила на голове тебетей, отороченный мехом куницы: Все это она проделала невольно, сама того не замечая.

Но всадники вскоре повернули в сторону. К ним присоединились Осмон и Джакып. Среди этой группы удаляющихся всадников Самтыр показался Марии лучше всех. Ей нравилась его прямая, прочная посадка в седле и то, как он спокойно, уверенно опускает камчу на круп лошади. Она смотрела на Самтыра не отрывая глаз, и чем дальше удалялись всадники, тем обидней становилось у нее на душе. Но эта обида была хорошей обидой, игривой, как мягкий ветерок. «Ты видел меня и проехал мимо… Ну, обожди!» — казалось, говорила Мария, мило капризничая.

Это непонятное чувство с каждой минутой все больше овладевало ею и превращалось в какую-то светлую надежду и мечту, подобно тому как под горячим весенним солнцем молодая зелень сразу покрывает бугры и склоны.