Среди гор

Таким, как Иманбай, темным киргизским беднякам трудно было разобраться в сложном переплетении событий того времени. Былые порядки, обрекавшие народ на нищету и невежество, ушли безвозвратно, но люди, подобные Бердибаю, Шооруку и Саадату, не могли примириться с этим, они всячески старались воскресить уже разлагающийся, смердящий труп прошлого. «Проклятая жизнь! — ругался Саадат, когда рушились его планы. — Жалко прежнее счастливое время. Мои предки держали тогда народ в руках, как беркут добычу». Сорок бедных семейств, среди которых было и семейство Омура, не сделали Саадату никаких подарков, когда он устроил свадьбу с Айной. Это было своего рода пощечиной, ведь по обычаям киргизов молодоженов должны были одарить кто верблюдом, кто конем, а кто бараном. «Плохой признак, — рассуждал тогда Саадат. — Народ перестал признавать меня. Эх, где прежние времена! Тогда над головами этих голодранцев свистела бы моя плетка, как отцовская!» Саадата тревожили слухи о предстоящих после нового года перевыборах аилсовета. «С каждым годом все труднее становится руководить людьми, — думал он. — Бедняки начали поднимать головы. Неужто на этот раз я выпущу из рук поводья власти?»

…В прошлом году, когда Саадат, окончив курсы, приехал из Алма-Аты, народ относился к нему с большим уважением и почтением. Бердибай сказал тогда людям батыровского рода:

— Пусть теперь поводья нашего аила возьмет в свои руки Саадат, потомок славного предка!

Аксакалы и аткаминеры поддержали его.

— Бердибай верно говорит. Кто же, как не Саадат, будет править нашими людьми?

— Он окончил курсы, стал образованным человеком.

— Саадат мог бы править аилом, если бы и курсы не кончал.

— Он — достойный сын своего отца, жеребенок несравненного аргамака.

Люди, привыкшие во всем слушаться аксакалов и аткаминеров, и на этот раз не стали перечить. К тому же они верили, что Саадат будет справедливым и внимательным, всегда выслушает их жалобы. Весь батыровский род начал прислуживать ему.

Аксакалы и аткаминеры делали все, чтобы поднять престиж Саадата и переманить на свою сторону как можно больше людей из других родов, ведь приближались перевыборы аилсовета. Но и главари эшимовского рода не дремали. Они готовили на пост председателя аилсовета небезызвестного Касеина. Снова разгоралась борьба между двумя родами.

— Сородичи! — обратился Бердибай, помахивая бородкой, к потомкам Батыра. — В ваших руках судьба лучшего сына нашего рода. Саадат будет жить нашими радостями и горестями, всегда выступать от нашего имени. Настало время отстоять нам свою честь, не жалея ни добра, ни даже жизни. Пророк Магомет и тот с пути сбился, позарившись на добро. Думаете, представители власти, которые приедут к нам проводить выборы, не польстятся ни на что?

Бедняки были недовольны, однако не каждый решался это высказать.

— Как это понять? Ведь при советской власти не должно быть никаких родовых распрей и взяток.

— Неужто опять все расходы по выборам лягут на наши плечи?

— Мудрые люди говорили, что из множества капель море образуется, — наставлял Шоорук. — Если каждый из нас внесет понемногу, мы соберем столько денег, сколько нужно будет, чтобы на выборах не уронить честь нашего рода. Отвечайте, согласны ли пойти на это?.. Сейчас не время нам жалеть свое добро и скот.

Так были собраны средства, чтобы на перевыборах аилсовета купить нужные Саадату голоса и поддержку. Каждый хозяин двора из батыровского рода — будь то богач или бедняк — внес свою лепту: стоимость молодого барашка. На выборах за Саадата было подано большинство голосов. Он стал председателем аилсовета. С тех пор, то прибегая к хитрости и обману, то используя ссоры между родами, старался Саадат всячески возвеличить себя.

Но настали другие времена. В аил пришла газета, начали работать кружки ликбеза. Темные в прошлом люди стали учиться грамоте. В их сознание, как лучи солнца сквозь густой мрак, пробивался свет новой жизни. И не было такой силы, которая могла бы погасить в народе это стремление, этот порыв к солнцу, к свету, к знанию. Саадат давно понял, что не только Омур, Соке и Чакибаш, но даже такие люди, как Иманбай и Оскенбай, не принесут ему свои деньги, не пригонят к нему во двор своих барашков. Он знал, что на выборах бедняки будут выступать против него. Поэтому известие о скорых выборах нового аилсовета пулей пронзило сердце Саадата.

Он не хотел, не мог выпустить из своих рук поводья власти, злоба душила его, он проклинал судьбу, которая не дала ему родиться и жить в то время, когда его предки одним дыханием могли заставить море волноваться, когда они в страхе держали народ. «Теперь эта власть нищих преграждает мне путь к счастью, не дает развернуться. Уж я-то научил бы эту проклятую голь скакать иноходью под моей плетью…»

Желание сидеть на шее народа, подобно своим предкам, было в крови Саадата. Но батраки и бедняки, у которых уже открылись глаза, начали понимать, что за птица Саадат. К этому времени в газете появилось несколько заметок о темных делах председателя аилсовета.

Бедняки роптали.

— Саадат скоро совсем съест нас.