Среди гор

— Ну, как идут дела? — спрашивает мушу Мамед-Али. (Такой вопрос Каймас слышит ежедневно при встрече с владельцем ларька).

— Хвала Аллаху! Идут неплохо, — отзывается юный муша, побрякивая монетами в кармане.

Мимо струится человеческий пестрый поток. Вот за ворота выходит Зейнал, нарядно одетая. Зейнал совсем молоденькая, она только на год старше Каймаса, а Каймасу с весны пошел четырнадцатый. Зейнал очень любит наряжаться: из-под ее пышной красной юбки выглядывают белые шаровары; грудь белой кофты богато расшита перламутровыми пуговицами разной величины; на голове белый тюрбан, перевязанный пестрым платком, из-под которого сбоку спускается большая кисть из черного шелка. Нос Зейнал украшен золотой серьгой, как пуговкой, а на руках браслеты из цветных бус. Каймас смотрит на нее, такую пеструю, смотрит на снующую взад и вперед толпу, голова его тяжелеет и неожиданно опускается на грудь.

Бесшумно подкатил автомобиль. Как резиновый мяч, выскочил из него человек в белом костюме, в больших очках в черепаховой оправе. Вот хлопнула за ним дверь. Автомобиль так же бесшумно покатился дальше. А Каймас все спал.

2

Кроме Каймаса с братом и с Зейнал, в доме живет немало людей. Подвальное помещение занимают курды с семьями. Над ними ряд небольших квартир, связанных общей верандой. Тут живет тоже несколько семей грузинских, армянских и русских. Всех их не очень-то хорошо знает Каймас, только семью учителя Козлова он знает хорошо и больше потому, что с Сережей Козловым они приятели.

Правда, Сережу знают кажется все во дворе.

— Сережа! Сережа! Боже мой! Да он опять на дереве.

— Сережа, да не залезай ты, пожалуйста, на крышу!

— Сережа, Сережа, да иди же спать! — только и раздается целый день.

У Сережи целая улица товарищей. В приятельских отношениях он с Каймасом: даже пробовал учить того русской грамоте, а Каймас давал мальчику надевать свой куртан и учил его своему несложному, но тяжелому ремеслу.

Но в жизни каждого человека бывают перемены. Какая-то перемена, как видел Каймас, про изошла и в жизни Сережи. И это юный муша заметил с того времени, как увидел на шее своего приятеля красную тряпочку.

— Зачем она у тебя? — спросил как-то Каймас своего приятеля.

— Ах, ничего ты не понимаешь! — бросил тот на ходу, куда-то спеша.

Красная тряпочка заинтересовала Каймаса, он видел ее на шее у многих мальчиков, вышагивающих часто стройными рядами по улицам под дробь барабана.

Однажды, выполняя чье-то поручение, Каймас с корзиной за спиной проходил мимо площадки, на которой несколько десятков, а может быть, несколько сотен молодежи, с красными повязками на шее, под музыку и команду маршировали, точно на параде.

Каймас остановился. Сердце в груди его забилось так сильно, сильно. Вот если бы ему бросить свой куртан и чужую корзину и пойти туда, к ним.

— Э! Чего рот разинул! — крикнул кто-то из прохожих и толкнул юношу.

Сердце опять забилось сильно, сильно, но уже от обиды.

Еще раз взглянув на ряды, пестреющие красными галстуками, Каймас быстро и легко побежал вперед со своей ношей.

3

Подвал рано просыпается, — ведь там большинство живущих мужчин — муши, а их работа временем не ограничена, и ее надо ловить, быть к услугам тех, кому они могут понадобиться. Солнце еще только поднимается из-за Нарикальского хребта, и его первые золотисто-розовые лучи бегут по склонам горы Давида, а муши уже занимают закрепленные за собой позиции на людных скрещениях улиц.

Воздух прохладен. По еще сонным улицам, звонко цокая копытцами, бредут трудоспособные ослики. На их спинах в больших корзинах удобно уложены горшочки с мацони[7], фрукты, овощи и зелень, на которых еще не обсохла роса. Сзади осликов следуют их хозяева с тонкими прутьями в руках для понукиванья животных и выкрикивают:

— Мацо-о-о-ни! Хорош мацо-о-о-ни!

— Ло-о-о-о-биа-а-а[8]! Моло-о-о-дое ло-о-о-о-биа!

— Шу-улаверски[9] виино-о-о-гради-и-и!

Они своими певучими голосами нарушают утренний покой улицы и призывают ее к жизни.

Улицы понемногу начинают оживать. Дворники еще лениво подметают вчерашний сор и поливают сухую землю и камни.

— Нафты-ы-ы! На-афт! Ке-е-ероси-и-ни! — оглушительно выбрасывает человек с двумя жестяными бидонами керосина в руках и мчится вдоль улицы, попутно внимательно заглядывая в окна, выжидая, не поманит ли его какая-нибудь хозяйка, нуждающаяся в утренний час в керосине.

— Бу-у-у-у-блики! Свежие бу-ублики! — звонко вторит ему мальчуган со связками свежих бубликов.

Каймас утром не пошел на работу: ему надо было видеть Сережу и поговорить с ним. Он знал, что сегодня в его кармане не будут звенеть монеты, что брат будет ругать его. Пусть! Но ему нужно видеть Сережу.

— Бублики! Свежие бу-у-у-у-блики! — выкрикивает мальчуган со связкой бубликов, появляясь во дворе, где, в ожидании Сережи, сидит Каймас. На призыв мальчика, обращенный ко всем, желающим утром полакомиться свежими бубликами, еще не закончив своего туалета, стремительно скатывается с лестницы Сережа. Каймас еще издали слышит поспешный спуск своего приятеля с лестницы и направляется к нему навстречу, но Сереже не до Каймаса.