Среди красных вождей

Было противно и слушать его и видеть перед собой всю его фигуру, его отвратительные гнойные глаза с их нагло торжествующим выражением…

– Хе-хе-хе, – продолжал он, – вот я и получил сегодня ответ от Чичерина… и пришел к вам поделиться новостью, хе-хе-хе!..

И он стал читать мне письмо Чичерина, которое привожу на память:

«…К сожалению, – писал Чичерин, – по настоянию Ленина, на которого как мне стало известно, очень наседал Сталин, представивший ему подробный рапорт Якубова, а также неблагоприятное для вас мнение нашего «миротворца» Иоффе, вас решено отозвать из Ревеля. Я старался воспротивиться этому, убеждал, доказывал но я натолкнулся на вполне готовое решение твердое, как скала, о которую и разбились все мои настояния. Ваше отозвание – вопрос решенный… Но вполне присоединяясь к высказанному вами в одном из последних писем взгляду, что для сохранения нашего престижа нельзя отозвать только вас одного и оставить торжествовать Соломона, что могло бы крайне нежелательно отозваться заграницей на общественном мнении, я стал работать в этом направлении и, поверьте, с большими усилиями мне удалось убедить Ленина в необходимости отозвать и Соломона. Добился я этого, между прочим, и тем, что для Эстонии нам нужен только один представитель, который в своем лице соединял бы об функции, дипломатического нашего представителя и торгового, так как иначе-де нам не избежать вечных личных трений между тем и другим, если эти функции будут исполняться отдельными лицами… После большой склоки, ставя даже несколько раз министерский вопрос по этому поводу, мне удалось добиться признания правильности моей точки зрения. Таким образом, в ближайшие дни вы и Соломон будете одновременно отозваны, и вам обоим на смену будет назначен – я очень настаивал на этом – Литвинов один. Теперь я хлопочу о том, чтобы вам после отозвания был предоставлен полуторамесячный отпуск для лечения вашей болезни и для «омоложения» по способу Штейнаха, о котором вы мне пишите…»

Он окончил чтение и торжествующе посмотрел на меня…

– Ну, как вам нравится эта идея, Георгий Александрович, ха-ха-ха!.. – захохотал он, явно издеваясь надо мною. – Не правда ли, Георгий Васильевич Чичерин ловко провел ее, ха-ха-ха-а!..

И вот тут – это был единственный раз, когда я в своих отношениях с Гуковским не выдержал – я дал волю своему гневу… Я молча встал с своего кресла и, с трудом сдерживаясь, чтобы не избить его, подошел к нему, взял его за руку, приподнял его в кресле и с трудом (спазмы душили меня) произнес хриплым голосом:

– Вон!.. сиюже минуту вон!.. прохвост!.. – и толкнул его к двери…

Он испугался и, весь трясясь и побледнев, безропотно пошел своей ковыляющей походкой к двери…

Вскоре прибыл Литвинов, назначенный сменить меня и Гуковского, который немедленно, чуть ли не в тот же день, ухал в Германию «омолаживаться»… Обо мне из центра не было ни гу-гу. Удостоверение Литвинова гласило, что он назначен дипломатическим и торговым представителем. Об отозвании меня не было никакого официального уведомления. Я послал запрос в Москву и одновременно в Лондон Красину. Из Москвы ответа не было ни теперь, ни после.

От Красина я получил телеграмму, в которой он писал. «Поражен этими непонятными мне перестановками. Сношусь с Москвой, чтобы выяснить. Прошу и умоляю отнесись хладнокровно к происшедшему. Предполагаю скоро быть Ревеле проездом Москву. Обнимаю. Красин».