Среди легенд

Поговорить с Аполлоновым? Нет. Вот тут точно нельзя. И так светится уже не первый раз, не зря тот вопросы задает, ты, мол, точно семиклассник? С Чернышевым говорить тоже нельзя. Перебор, добиться бы от него, чтобы тот осознал нужность и важность частых замен. Вот и получается, что сон вещий, и ему надо валить именно Тарасова и Боброва, чтобы эти супертренеры будущие на себе преимущество силовой игры прочувствовали. Только бы еще понять, а зачем он на вратаря напал. Этого никакие правила не допускают.

– Вовка, ты не забыл, сегодня на стадион нужно к восьми, форму приедут замерять, – вывел его из задумчивости Третьяков.

Фомин глянул на будильник. Половина седьмого. Действительно, пора собираться.

Замерили. Как там, в «Истории рыцаря»: «Ты был взвешен, ты был измерен и был признан никуда не годным». «Мене, текел, фарес». Из иврита ветхозаветного. Последнее лишнее. Тетечка с дядечкой сняли с четырнадцати человек все размеры и остановились перед Вовкой.

– А вы зачем здесь, молодой человек. У вас ведь есть защита, – подергал себя за пейсы Гершель Соломонович. Хотел подергать. А может, и не хотел, может, хотел затылок почесать. Что и проделал. Почесал со скрежетом.

– Так-то нечестно будет. У всех будет из дельта-древесины легкий комплект, а у меня из железок тяжелый.

– И это вы говорите о честности, ой, вей, куда катится мир. Да на вас лучшая форма в СССР.

– Постойте, – Вовка приостановил собирающего оставить собеседника разговаривать в одиночку, главного спортивного изобретателя страны, – Гершель Соломонович, ведь правда, нечестно.

– Это была шутка, молодой человек. Ваши размеры у нас есть, вы, надеюсь, помните, что мы два дня изучали ваши рыцарские доспехи.

– Н-да, шутка удалась, не смешная, ну, может, это у меня с чувством юмора не все хорошо. Подождите все равно, Гершель Соломонович, я вам свои коньки хочу показать. Тоже придумал кое-какие усовершенствования. И травмоопасность меньше, и нога гораздо меньше устает, и на льду человек увереннее себя чувствует, они ногу жестче фиксируют.

– Интересно, интересно. Показывайте.

Показал. Подергал изобретатель за язычки, за ботинок нарощенный, повыворачивал, как получилось, наизнанку.

– Немного ботинок от фигурок напоминает. Пожестче. Заберу? – И уже потянулся за вторым.

– А назад? – Сегодня ведь в два у Фомина опять тренировка с молодежкой. Чернышев еще хитрее Хитрого Михея оказался.

– Ты, Фомин, взялся тренировать сверстников, так и не бросай. Я с руководством стадиона переговорю. Возьмем тебя на полставки тренером. Свою половинку отдам.

– Спасибо, Арка…

– Нет, этим не отделаешься. Магарыч с тебя. С первой зарплаты. Да, и про команду не забывай. И вот держи, мы вчера вечером костюмы бостоновые поделили. Один Бочарникову, один тебе. Цени. И оправдай высокое доверие. Там мужики взрослые за тебя проголосовали, – Аркадий Иванович протянул Фомину зелено-коричневую бумажку с расплывчатым фиолетовым штампом, приблизительно размером с банковскую карту из прошлого-будущего. Поверх штампа бала надпись от руки, «Костюм мужской, одна штук». Потеряли буковку «А». Или чернила сэкономили.

– Постараюсь.

– Не переживайте, молодой человек, я Фиму – сынка пошлю, он через пару часов коньки назад привезет. Тоже хоккеистом стать мечтает, – отвлек от костюмных воспоминаний Вовку изобретатель.

У Фомина на сегодняшний день на утро план был. Решил он по Гостиному двору прогуляться, посмотреть, можно там этот громадный клад с серебром отыскать или нет.

Доехал до «Площади Революции» на метро, вышел и дотопал по плохо чищенным улицам до памятника архитектуры. Обошел двухэтажное строение, постоял, полюбовался входом, даже на задний двор проник, что интересно, там двухэтажное здание стало трехэтажным. То ли задумка архитектора, то ли снаружи нарастили культурный слой. Да нет, все же архитектор специально, наверное, занизил двор внутренний, чтобы попадать в этот полуподвал, и там склады всякие спроектировал.

Вывод же после всех этих рекогносцировок был неутешителен. Полно металлических конструкций и просто огромная территория, так что про клад серебряных чешуек царствования первых Романовых можно забыть. Его обнаружат, когда станут ломать этот Гостиный двор и строить на его месте новый, лет через пятьдесят.

Повздыхав, что одна из мечт точно не сбудется и тут денег не достать, Фомин побрел к метро. Надежда не умерла окончательно. Еще ведь оставался клад Нарышкиных в Ленинграде. И даже по дороге наметил Вовка, как можно попытаться легализовать знания о ленинградском кладе. Нужно будет записаться в Ленинскую библиотеку. Стоп. Пора ведь и с вечерней школой определиться. Нужно будет попытать Аполлонова. Обещал ведь.

Тревожить генерала не пришлось. Помог подопечный. Сам того не желая.

Началась тренировка молодежи, и Фомин побежал уже обычные для ребят десять кругов по стадиону, когда его догнал Володя Ишин.

– Товарищ тренер, а можно я сегодня пораньше уйду?

Разговаривать при беге последнее дело. Дышать надо. Потому Вовка ответил односложно:

– Зачем?