Среди легенд

Дальше случилось все, как Фомин и рассчитал, вылетевшие на площадку легенды «Динамо» переиграли вымотанных «спартаковцев», за две минуты забросив две шайбы. «Спартаковцы» сменились, уже даже ползать по площадке не могли, а вторая пятерка уже без уехавшего в больницу Вовки довершила разгром, на второй перерыв ушли под трибуны команды со счетом 5:2. Третий тайм сгоняли по нулям. А Вовке озверевший врач снова два новых стежка на затылке сделал, и целый час на него кричал. Да еще специально очень больно и медленно шил.

Эскулап. Что с него возьмешь?

Глава двадцать четвертая

Человеку надо мало:

чтоб искал
            и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг —
          один
и враг —
          один…
Человеку надо мало…

Роберт Рождественский

Давно, да что там, очень давно, жил да был русский писатель Федор Михайлович Достоевский. Большим был писателем. И как все великие, время от времени мысли высказывал.

Федор Челенков лежал в больнице тоже давно, в той жизни, и в тумбочке нашел забытую предыдущим болезным книжку из серии ЖЗЛ про Достоевского. Не пошла. Тяжеловато написана, да и персонаж был тяжелый, а еще постоянно болела голова. Просто раскалывалась. Сказывались микротравмы, полученные от игры в дождь с мокрым футбольным мячом. Ударить такой мяч головой это все равно, что чугунной сковородой получить по башке. Так вот, книга не пошла, но запомнилось одно высказывание классика. Прямо лучше любой бабушки Ванги и даже самой Кассандры предсказал будущее Федор Михайлович. Словно тоже попаданцем был. Сказал следующее:

«По внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, – не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными… Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшей благодарностью… что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чисто славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации».

Могут же люди? Вот откуда?

К чему это? А вот к чему. Вовка лежал в госпитале. Лежал уже неделю. Сразу после матча с ЦДКА бывший заместитель министра МВД его туда упек. Упек правильно. В третий раз эти злополучные два шва на затылке открылись. И это случилось не по щучьему велению. Случилось почти по Вовкиному хотению. Хотел, но не рану разбередить. Хотел остановить один двух сильнейших хоккеистов в СССР. Шел третий период матча, можно сказать, финального. За первое место так точно. Восемнадцатого февраля при переполненных трибунах встретились два лидера. По потерянным очкам выходило так, что кто побеждает, тот и становится чемпионом СССР. У «Динамо» на очко больше и можно сыграть вничью. Только играть на ничью в те времена еще не умели. Это было поколение победителей и, значит, максималистов.

Рубились отчаянно. Бобров закинул «динамовцам» две шайбы и одну Тарасов. В ответ отметились Чернышев и Поставнин. Шел третий период. Чернышев глянул на Вовку, дождался согласного кивка и выпустил против уставшей пятерки Боброва и Тарасова пятерку Фомина. Попробовали «динамовцы» свою звезду организовать, но Леонов потерял шайбу, и ЦДКА организовал контратаку. Бобров кинул издалека, но Третьяков шайбу отбил, низом шла. Комаров подхватил и понесся вновь к воротам армейцев, а Вовка сломал клюшку и ринулся в противоположную сторону – менять. Пока доехал до своей скамейки и получил новую клюшку, обстановка опять кардинально изменилась. «Динамовцы» вновь шайбу упустили, и по тому борту, где стоял Фомин, несся Тарасов, а по центру на свой излюбленный пятак летел Всеволод Бобров.

Забыл Вовка о голове. Прямо просилась «мельница». Тарасов большой и тяжелый, и никаким другим способом его уже не остановить. Поднырнул и аккуратно, чтобы не сломать шею будущему великому тренеру, уложил его на лед. Самодельная каска при этом слетела и бинты вместе с ней. А Тарасов, хватаясь за воздух, в падении саданул точно, словно прицеливался, по открывшемуся шву. Будто бы снова той цепью получил Фомин по голове, все померкло перед глазами, и он прикорнул рядом с Тарасовым, вся разница, что Анатолий Владимирович на спине, а Вовка на животе.