Среди людей

Лукин бывал изредка в городе по делам службы, но к сыну домой не заходил. Сноху свою терпеть не мог, да заодно не любил и всю ее семью. Варькиного брата пришлось сажать в тюрьму за украденный в Доме культуры баян; Варькина мать курит, как мужик, горластая баба, нарожала от трех мужей кучу детей — пять девок, одна красивей другой, да еще двух парней; с парнями этими постоянная морока, и Василию Капитоновичу — местному начальнику милиции — другой раз бывает совестно смотреть людям в глаза; породнился с семейкой, спасибо большое Анатолию. Когда пришли с обыском за баяном, теща Анатолия подняла такой крик, что сбежалась вся улица. Баян лежал в сарае, закиданный дровами, теща сказала, что сами милицейские его туда и подбросили, им за это премия идет.

В городе Василий Капитонович виделся с сыном только в Управлении.

Старший Лукин заглядывал в ту комнату, где работал Анатолий, и громко говорил:

— Привет молодежи!

Здесь еидели трое оперуполномоченных. Они все подымались, когда появлялся в дверях старик Лукин, он молодцевато обходил их, сверкая насмешливыми глазами, и крепко пожимал им руки.

— Стараемся? — подмигивал он. — Давайте, давайте, товарищи дорогие! У вас грамотуха посильнее, чем у нас…

Молодые люди приветливо улыбались подполковнику Лукину, но Анатолий старался как можно скорей тактично оттеснить его в коридор, боясь, что отец как-нибудь глупо, старомодно пошутит.

В коридоре яркие глаза Василия Капитоновича гасли, он смотрел в потолок и спрашивал:

— Как зачеты?

— Сдаю понемногу, батя.

— Иришка здорова?

— Здорова. Ты чего, пап, приехал? Отчет привозил? У вас, говорят, три кражи висят нераскрытые…

— Вот ты приедешь на выходной в гости и раскроешь.

Общность работы не сближала их. Они смотрели на свое дело по-разному. В споре Василий Капитонович легко раздражался, багровел, грубил, говорил сыну «вы», обращаясь к нему во множественном числе:

— К вашему сведению… Вы не в-курсе вопроса… Нахалы вы!..

Елена Ивановна разнимала их:

— Будет вам! Надоели. Сцепились, как два петуха. Сын, улыбаясь, умолкал сразу, а отец еще долго гневно бормотал:

— Вот так… По рогам вам надо дать…

В этот приезд, как только Анатолий с Варей вошли за ограду, Витька подкатил на трехколесном велосипеде и радостно завопил:

— Тю! Варюха опять покрасилась!

— По шее получишь, — сказала ему через плечо Варвара, целуя Елену Ивановну.

— Где батька? — спросил Анатолий.

— В бане, сейчас придет.

Пока мать хлопотала по хозяйству, он вышел в палисадник поклевать на грядках клубнику. В родительском доме он чувствовал себя мальчишкой. Не прошло и десяти минут, как они уже носились с Витькой по двору, наводили друг на друга, прицеливаясь, указательные пальцы, орали: «Ба-бах! Ба-бах!» — и падали замертво.

Варя помогала Елене Ивановне накрывать на стол. Когда вот так собиралась вся семья и невестка вела себя без фокусов, Елена Ивановна бывала счастлива. Ей хотелось, чтобы у всех у них был достаток — харчи, одежда, квартира, а если всего этого будет вдосталь, то не может не быть и счастья. Она росла когда-то в огромной нищей семье — их было одиннадцать душ детей, какого только горя не пришлось ей хлебнуть — и считала с тех пор, что все беды в семьях исключительно от нужды, от нищеты.

Василий Капитонович пришел из бани, когда стол уже был накрыт к ужину.

— Здравствуй, сноха! — сказал он с порога. — Зови мужиков, голодные, наверное, как черти… Леля, — обернулся он к жене, — дай на полбанки, ко мне сын приехал.

В магазин пошли вдвоем с Анатолием.

Им было приятно сейчас идти по поселку, где все знают их. Оба высокие, крепкие, лобастые; у отца седая голова, синие, как порох, глаза. Он уже успел в бане выпить полтораста граммов, и теперь все в нем играло и требовало ответа.

— Ты в магазин не заходи, — сказал сын. — Неудобно все-таки…

— Глупость, — сказал отец.

В очереди за водкой стояли плотники ремстройконторы, работяги из промартели, всего человек десять. Ленька Каляев, застенчивый пьяница, раза два в год сидевший по нескольку суток в камере, увидев Лукина, приветливо заулыбался.

— Я немножко, Василий Капитонович, — сказал он. — С получки.

— У тебя каждый день получка, — сказал Василий Капитонович. — Завтра Ритка прибежит жаловаться.

— Не-е, — заверил Ленька. — Я ей деньги снес. А это — халтура, погреб копал одному человеку.

Когда подошла очередь, Василий Капитонович протянул сыну три рубля, тот отдал их продавщице и взял бутылку «Московской», а на остальные — сигареты.

За ужином все шло гладко, покуда Варя не сказала:

— Мы хотели, мама, попросить вас взять Иришку. Я на курсы поступила.

Елена Ивановна испуганно посмотрела на мужа и спросила загустевшим голосом:

— На какие курсы?

— На парикмахерские. Дамских мастеров в городе совершенно не хватает.

Василий Капитонович смотрел в потолок.

— Три месяца обучения, — сказала Варя. — Очень серьезная программа: укладка, окраска, завивка. Отличников даже посылают на практику в косметический кабинет…

— Значит, теперь будете оба с образованием? — спросил Василий Капитонович.

Он налил себе полную стопку и выпил один.