Среди людей

Варин Раслинг сидел в уютном кресле и глядел на разгоравшийся в очаге огонь, постепенно согревающий комнатку, успевшую промёрзнуть от ночного воздуха. Напротив него расположился тану, а за его плечом, опершись на спинку, застыл его двоюродный брат Альтариэн. В углу комнаты на лавке, в абсолютной тишине, ждали первого слова короля его ближайшие советники: тесть и отец королевы Фальтэ – Дравик Сиверн, барон Бирет, а также группа одарённых: Вакку Римс, Доваль Накарт и хоть и старый, но не растерявший пылкого ума Длань Рити Мику Рохан, адепт богини водной стихии и волшебных источников. Мерини, которая всё ещё плохо себя чувствовала после общения с Сестрой, сидела в кресле, укутавшись в тёплый плащ. Ждали уже, наверное, не менее получаса, ни словом не смея прервать размышления правителей.

Приём в ратуше закончился резко и безо всякого влияния организовавших его лиц. Послание Сестёр, услышанное сразу тремя Голосами, поставило точку там, где не успело «Непрерывное покаяние». Сразу после этого ослабевших от прямой связи с богинями одарённых отнесли в покои, где с ними без малого четверо суток возились Длани Хараны. Мерини страдала от головной боли и открыть глаз не могла, не пустив слезу, Вакку никак не мог насытиться воздухом, словно тонул, стоя на земле, а Лория жаловалась на боли в руках и неспособность согнуть пальцы. Что ни говори, а дорогую плату берут богини за свои подарки, лишний раз напоминая, что власть, данная в пользование, – не то, что можно бездумно пускать на собственные прихоти и эгоистичные амбиции.

Сказать, что Варин Раслинг не любил общаться с одарёнными, будет неправильно. Он прекрасно понимал все выгоды от диалога с ними, но вот что считал делом хлопотным и проблемным – верно.

Вопрос служения Сёстрам рано повзрослевший король решил для себя лет в двенадцать. Своего деда он не помнил – тот умер, когда ему был всего год, но знал от отца, что тот искренне верил, что гнев Сестёр – выдумка одарённых. Человек, начавший войну с эйуна, начал преступать Их заветы очень рано и, увидев, что немедленной кары за самые ужасные грехи не наступает, почувствовал себя безнаказанным. Его вера в то, что богини не спросят с него за поступки, была столь велика, что с каждым годом бесчеловечность последних росла и окончилась только с его смертью. Варину рассказывали, что его дед в открытую поносил тех, кто сотворил мир, и при каждом своём действии не забывал указывать придворным и приближённым: «Вот что я делаю, а наказания всё нет. Чего вы боитесь, суеверные дураки?!» «Дураков» меньше не становилось, и отец Варина, имея такое окружение, вырос с нежеланием переступать некой незримой черты совести, которая у него была. Что не мешало ему тяжёлой рукой воспитывать детей, срываться на окружение, поддаваться эмоциям, вынося приговор, и принимать массу невзвешенных решений. Но кровавых расправ в тех количествах, что чинил его отец, он уже не устраивал.

Варин Раслинг с раннего детства многое видел в отце и слышал о деде. Он был спокойным ребёнком, и до поры до времени все были уверены, что он только и умеет, что слушаться старших. Меж тем он рос, впитывая в себя всё, что происходило вокруг, делая свои выводы, и понимал только одно: что не хочет быть в этом замешанным. В двенадцать лет он впервые совершил поступок против воли отца и по собственному желанию.

В те годы они с бароном Биретом, его молочным братом и сыном ближайшего сподвижника отца, учились военному делу в лагере для отпрысков знатных родителей. Однажды они взяли архи и одни отправились в Каро-Эль-Тан, который находился неподалёку. Их наставники так боялись гнева короля, что никому не сообщили, что единственный наследник престола с лучшим другом изволили пропасть посреди ночи. Когда пропавшие вернулись, их, конечно же, выдрали, как полагалось, за побег и за то, что пол-лагеря не спало добрых две седмицы, разыскивая их по округе. Но опасаясь за свои шеи, учителя и надзиратели инцидент замолчали.

И никто из наставников так и не смог выпытать у беглецов, куда они пропадали и зачем. Сказать по совести, ни король, ни его будущий фаворит даже под пыткой не согласились бы рассказать, что им довелось пережить. Когда они переступили барьер в Заповедном лесу и взошли на порог Колыбели, то поначалу их глазам предстали статуи, производившие жуткое впечатление. Они пытались с ними разговаривать, пробовали молиться, чего никогда не делали ранее, – это не поощрялось их отцами. Не добившись хоть какого-нибудь отклика, они решили заночевать прямо там, в храме. Сидя у костра в абсолютной тишине, они терзались разбитыми надеждами, потому что в глубине души надеялись на чудо и явное подтверждение того, что путь их отцов – неправильный.