Среди серых валунов (СИ)

Светало, и слабый свет приходящего утра робко наползал из-за горизонта, принося новый день. Надья сидела на скамье общинного дома, безмолвно смотря на то, как один из прибывших в деревню мужчин борется за жизнь Йолима. Хёрб, так звали светловолосого юношу, знал толк в целительстве. Вместе с Алистером они обрабатывали и перевязывали раны, поили Йолима настоями из различных трав и проводили ритуалы с рунными камнями. Каждый раз им казалось, что они справились, и жизни кузнечного подмастерья ничего не угрожает, и каждый раз они ошибались. С каждым часом Йолиму становилось всё хуже. Кожа его бледнела всё больше, приобретая оттенок серой каменной кладки. Освежеванные конечности, не смотря на обработку Раскольным Золотом, продолжали гнить, и неприятный запах, исходящий от них, распространился по всему дому. Йолим уже не стонал. Его грудь едва вздымалась, и каждый его вздох казался Надье слабее предыдущего. Ей хотелось плакать, но за последние пару часов она пролила уже столько слёз, что глаза её пересохли.

Майя и Орилл сидели рядом с ней. Майя изредка всхлипывала, держа одну руку на животе. Другая покоилась в руках Орилла. На его лице не было ни следа обычной ухмылки. Глаза его, обычно задорно поблескивающее, то и дело обращались к покрытому тканью телу старосты Шигора. Двое мужчин потребовалось, чтобы вытащить тело его дяди из оконного проёма. Никто не хотел прикасаться к его голове, но Алистер аккуратно поднял её и сложил к остальным останкам. Мешок, что чудовищный незнакомец бросил под ноги старосте, лежал там же. Надья не осмелилась заглянуть внутрь, но когда Алистер пронёс его через дом, она ясно видела кровь, сочащуюся сквозь ткань.

Под крышу вошла мать Надьи, неся в руках очередной горшок с медицинским снадобьем. Хёрб, Алистер и Биготия литрами вливали его в рот Йолиму, но лучше тому не становилось.

Надья заставила себя отвернуться и взглянуть в окно. Синевато-серое небо изгоняло из себя ночную тьму, принимая рассвет. Никто в деревне не спал, и двор был полон народу. Перепуганные, уставшие, они разбились на мелкие группы. Главы семей вооружились, чем могли: вилами, колунами, дубинами. Кто-то извлёк из семейных реликвий старые, дешевые кинжалы. Сорен, ни на миг не отходивший от Йолима, сжимал в руке свой кузнечный молот. За всё-то время, что лекари бились над его пасынком, он не произнёс ни слова.

Снаружи вновь раздался топот копыт. Все находящиеся под крышей дома обернулись в сторону двери. Любой посторонний звук, теперь, казался Надье предвестием нового кошмара.

Послышалось конское ржание, а затем и звон стремени. "Черноглазый вернулся", поняла Надья.

Коред, так юный травник называл своего наставника, бесцеремонно распахнул двери и вошел внутрь. Оглядев залу, он задержал взгляд на Надье, а затем обратился к Хёрбу:

-- Ублюдок ушел, -- сказал он, после чего посмотрел на издыхающего Йолима. -- Ты всё ещё возишься с ним?

Подойдя ближе, Коред отпихнул Алистера и склонился над трупом. Надье казалось, что черноглазый принюхивается. Осмотрев шов на груди Йолима, Коред закатил глаза и надавил тому на живот. Изо рта подмастерья вырвался сдавленный, едва слышимый стон.

-- Оставьте его, -- безразлично сказал черноглазый. -- А лучше перережьте горло. Через пару часов он умрёт.

-- Его раны страшны, я не спорю, -- возразил Алистер. -- Но юношу ещё можно спасти.

-- Учитель, -- обратился к черноглазому Хёрб. -- Я уже врачевал подобные раны. Я не могу отступить, пока ещё есть надежда.

-- Значит вы оба глупцы, -- резко ответил Коред, переводя презрительный взгляд от одного к другому. -- Любой вшивый деревенский лекарь скажет вам, что это, -- он указал на Йолима. -- Труп. Не верите мне? Вскройте его заново. Уверен, там недостаёт чего-то жизненно важного.

Хёрб с Алистером переглянулись. Передав чашу с настоем Биготии, Алистер стал медленно надавливать Йолиму на живот. Где-то посередине торса он остановился и отошел назад, утирая пот со лба. Тяжело вздохнув, он сказал:

-- Печень. Её нет.

Биготия, казалось бы, не поняла сказанного:

-- Что значит "нет"? Куда она могла деться?

Хёрб отложил рунные камни и прикрыл лицо руками.

-- Её вырезали, -- обреченно сказал Алистер. -- Тот, кто сотворил это с ним, вскрыл его брюшную полость, вырезал печень, и зашил обратно. Чудо, что он столько протянул.

Он вытер руки и бросил тряпку себе под ноги. Хёрб уселся на свободную скамью, по-прежнему закрывая лицо руками. Биготия поставила миску с настоем и начала шептать над телом Йолима отходную молитву, несмотря на то, что тот был ещё жив.

-- Значит, -- подал голос Сорен. -- Мой сын обречен.

-- Как и каждый из нас, -- сквозь зубы процедил черноглазый, раскуривая трубку. -- Ему ещё повезло. Некоторые всю жизнь проводят без члена.

Вся взгляды обратились к нему. Кореда это, казалось, ничуть не смутило.