Среди волков

Сенат. Объединенная сила всех без исключения вожаков стай на Североамериканском континенте. Когда они собирались вместе, Сенат старался быть демократичным, но я знала, что, когда Каллум сказал, что они уничтожат его, он на самом деле имел в виду, что не станет использовать свою силу, чтобы остановить их. И, что вполне возможно, именно он сломает Чейзу шею. У Каллума было очень немного слабых мест, но одним из них была я. Сенат или не Сенат, но если бы Чейз навредил мне, он, не задумываясь, убил бы его.

И это было единственной причиной, почему я так долго этого избегала. До настоящего времени я даже не пыталась нарушить домашний арест, потому что при одной мысли о том, что с Чейзом что-то может случиться, мне хотелось изрыгнуть наружу свои внутренности.

Он, без преувеличения, был единственным, кто, возможно, понимал, что это значило — пережить то, что пережила я перед тем, как стая приняла меня. Возможно, он был для меня единственным шансом, который мог помочь мне заполнить провалы в моей памяти — о том, что случилось той ночью перед тем, как Каллум со своим охранником спасли меня от той участи, которая постигла остальных членов моей семьи. Чейз был мне нужен, я хотела быть рядом с ним, и какая-то часть меня не могла освободиться от чувства, что это было взаимно. И что я буду тем, кто спасет его от самого себя.

Никто лучше меня не знал, что это такое — разрываться между тем, что значило быть человеком, и между тем, что значило быть членом Стаи.

Мои размышления прервал чей-то пронзительный визг. Кети, один из близнецов, вечно ищущий приключений, восприняла мое мысленное отсутствие за возможность переключиться, и сейчас передо мной, вместо двух младенцев лежал один человеческий детеныш (по внешнему виду, по крайней мере) и один непокорный, всем-телом-извивающийся, с-непропорционально-большими-лапами, непрестанно-скулящий-чтобы-вылезти-из-кроватки волчонок.

— Я так понимаю, они проснулись как раз перед моим неожиданным появлением? — спросил Девон.

Решив не упоминать, что сразу после сна последовало время детских сказок, я кивнула. Хотя прошло всего лишь несколько недель, Дев и я начали разбираться в различиях между близнецами: в их идиосинкразиях, темпераментах и внутренних графиках. Например, независимо от обстоятельств, как только близнецы просыпались после дневного сна (или вскоре после него), Алексу почти сразу нужно было сменить подгузник. А Кейтлин нужно было немедленно переключиться. Ей уже нравилось ее волчье состояние, и она готова была целыми днями проводить в волчьем облике, если бы только Эли позволяла ей это делать.

Лично я ее за это не винила. В человеческом образе близнецы были более развиты, чем многие другие новорожденные, но как волки они были уже скорее ползунками, чем младенцами. Едва переключившись, Кейтлин сразу начинала ходить (или бегать) на четырех лапах и во все совать свой мокрый щенячий нос.

Кети снова взвизгнула из своей кроватки — она явно была в нетерпении. Младшая сестренка хотела то, что хотела — когда хотела.

— Хорошая девочка, — засюсюкала я, вынимая ее из кроватки и ставя на пол.

— Разве не предполагается, что ты должна поощрять ее оставаться в человеческом образе? — спросил меня Девон. В кои-то веки акцент и положение безукоризненно ухоженных бровей были его собственными.

— Я? — невинно сказала я. — И как, по-твоему, я должна это делать, кхм? — хмыкнула я в ответ Девону. — Я, кажется, тоже припоминаю кое-что — якобы в свое время я была слишком уж человеческая и была не в состоянии контролировать волков-подчиненных.

Попытка навязать свою волю Кети заставила бы меня выступить против всего, с чем я боролась ежедневно. Не говоря уже о том, что вскрытие связей, соединяющих меня со стаей — чтобы принудить к чему-либо того или другого из близнецов, — немедленно сделает меня уязвимой для тех, кто захочет навязать мне свою волю. Эта было чем-то вроде банки с червями, которую я не стала бы открывать до тех пор, пока на самом деле не буду вынуждена это сделать. Кети, находившаяся на вершине блаженства в своей волчьей ипостаси, понюхала мои туфли и чихнула.

— И к тому же, — добавила я, — в этом образе она мне больше нравится.

Тем временем Кети обнюхала ковер и хорошенько его пожевала.

А когда он упорно не захотел подчиняться ее попыткам сдвинуть его с места, она зарычала.

— А кто тут у нас такой свирепый? — спросила я ее. — А кто у нас сейчас по попе получит? И кого сейчас отругают, потому что старшая сестра из-за нее когда-нибудь неприятностей огребет?

Девон фыркнул:

— Иногда мне кажется, что термин дурное влияние придумали, имея в виду тебя.

Принимая во внимание, что он еще ничего не знал о глубоко сидевшем во мне желании снова пробиться к Чейзу, это было еще весьма мягко сказано. И, вместо того, чтобы сказать что-нибудь, что могло бы дать волю моим мыслям, я решила, что надежнее будет отвлечь внимание.

— Это не ты, — сказала я.

Девон, удивленно вздернув одну бровь, взглянул на меня — за многие годы это движение был отработано им до идеального состояния.