Среди восковых фигур

Лидия промолчала. Иван громогласно звал официантку, Федор украдкой рассматривал девушек. Влада была яркой пышной блондинкой под метр восемьдесят, что подчеркивалось высокими каблуками. Все в ней было слишком, все гротеск – и леопардовая шкура, едва прикрывающая ягодицы, и длинные до пояса белые волосы, и сверкающая бижутерия на шее, руках и в ушах, и обилие краски на лице. Голос – высокий, резкий, кукольный – входил в диссонанс с внешностью, ей бы говорить басом и печатать слова, а она пищала. Иван пожирал Владу глазами и держал за ручку; Лидия неопределенно улыбалась, не поднимая глаз, рассеянно помешивала ложечкой в чашке. Была это изящная девушка с приятными чертами, ненакрашенная, в белом коротком платье-тунике с открытыми руками, ее светло-русые волосы были скручены в узел на затылке, что по понятиям Федора выглядело старомодно, но мило. В ней чувствовались основательность и серьезность не по возрасту – как он прикинул, ей могло быть около двадцати двух, двадцати трех. Если с Владой Федору было все ясно, то Лидия вызывала любопытство нестандартностью и непохожестью на подругу – непонятно, что их связывает. Он так увлекся, рисуя мысленно портрет девушки в белом, что вздрогнул, когда Иван тронул его локоть и прокричал:

– Федя, Влада спрашивает, как поступить к тебе на философию?

– Поступить? – не сообразил Федор.

– В смысле желающих мало, берете всех! А с дипломом потом можно устроиться куда угодно.

Федор взглянул на Лидию, она улыбалась, по-прежнему помешивая ложечкой в чашке.

– Как обычно, сначала вступительные экзамены, – сказал он. – Желающих немного, да.

– У вас там одна болтология, а я кого хочешь заговорю! – расхохоталась Влада. – А что, буду писать в резюме, что учусь на философа! Капец! – Она достала из леопардовой торбы айфон: – Диктуй номер! Жди, позвоню!

Обалдевший Федор продиктовал. Иван ухмылялся, Лидия по-прежнему неопределенно улыбалась. Федор чувствовал себя дурак дураком, не представляя, как прекратить нелепую сцену. Ему пришло в голову, что глупый и напористый человек зачастую становится хозяином положения. Да что там зачастую – всегда!

– Уже двенадцать! – спохватилась Влада. – Иван, у меня полтора часа! Нам пора, а то не успеем.

Иван поспешно вскочил, выгреб из кармана несколько смятых купюр, бросил на стол.

– Чао всем! – пропела кукольным голоском Влада и, покачивая бедрами, пошла к выходу. Иван снова подмигнул Федору и побежал следом.

Видимо, на лице Федора отразилась оторопь, потому что Лидия, впервые подняв на него взгляд, сказала, рассмеявшись:

– Иван обещал устроить ее в дом моделей, у них фотосессия…

– «…а не то, что ты подумал», – мысленно закончил ее фразу Федор и тоже рассмеялся.

У нее были очень светлые голубые глаза.

– Вы кто? – спросил Федор. – Тоже модель?

– Ну что вы! Учусь на инязе, третий курс. Часто вижу вас в институте, много о вас слышала. Ваш студент Леня Лаптев в вас влюблен… Они все!

– Да уж… – Федор сделал вид, что смутился. – А Влада… – Он хотел спросить, что их связывает, но осекся, решив, что это не его дело.

– Влада моя соседка, выросли в одном дворе. Столкнулись утром, и она потащила посмотреть на знаменитого фотографа. А тут вы! Иван ваш друг?

– Да. Мы знакомы целую вечность.

– Он вас тоже фотографирует?

– Нет, – Федор снова рассмеялся. С ней было легко, и улыбка у нее была приятная. – Мы с ним говорим о смысле жизни.

– Ну да, вы же философ! И в чем смысл?

– У всех разный. Вот у вас, например, в чем?

Она пожала плечами:

– Окончить институт, найти хорошую работу, быть независимой. Самое главное – быть независимой.

– Девушки обычно хотят выйти замуж за олигарха…

Она смотрела на него своими светлыми голубыми глазами, и было что-то в ее взгляде, что Федор определил как снисходительную мудрость взрослой женщины, слушающей незрелого подростка.

– Вы сами сказали, у всех смысл разный. А у вас?

– У меня? – Федор задумался.

– Леня сказал, вы раньше работали следователем, и сейчас тоже без вас никуда, щелкаете всякие криминальные загадки с философской точки зрения, что у вас свое особое видение…

– Мой друг-оперативник называет это мутной философией.

– Ну… я бы сказала, что философия всегда немного мутная и зависит от личности философа.

– По-вашему, я мутная личность?

Лидия расхохоталась, запрокинув голову.

– Нет! Я имела в виду, что это наука субъективная, нет критериев правоты, достаточно сказать: я так вижу! У каждого философа своя точка опоры, разве нет? И это зависит от его образованности, обеспеченности, чувства юмора… даже от хворей. Болит живот – значит, пессимист и мизантроп, на раз-два докажет, что мир катится в пропасть. Любитель покушать и выпить – оптимист. Леня говорит, у вас отличное чувство юмора.

– Вы считаете, это важно для философа? – Он открыто любовался девушкой.

– Это важно для всех! Люди с чувством юмора как… – Она запнулась. – Как члены одного клуба! Свои. Вы так не считаете?

– Я бы не стал переоценивать чувство юмора, – сказал Федор. – Оппонент с чувством юмора все равно оппонент, и вы все равно пытаетесь уничтожить друг друга… С юмором.

Она кивнула: