Средневековая андалусская проза

Неизбежно для влюбленного, когда запретно сближение, довольствоваться тем, что обретает он, и, поистине, в этом услада души, воскрешение надежды, обновление желаний и некоторый отдых.

Удовлетворенность имеет несколько степеней, сообразно тому, что достижимо и возможно, и первая из них, — когда довольствуются посещением. Поистине, в этом надежда из надежд, и возвышенно это среди того, что дарует судьба, хотя и проявляется при этом застенчивость и смущение, ибо каждый из любящих знает, что у другого в душе.

Посещение бывает двух видов: во-первых, когда любящий посещает любимую, и в этом случае возможно многое, а во-вторых, когда любимая посещает любящего, и тут ничто невозможно, кроме взглядов и незначительного разговора.

Об этом я говорю:

Сменилась близость отдаленьем; теперь я чужд былым усладам;
Кое-когда с тобой встречаясь, довольствуюсь я робким взглядом.

Хоть раз на дню тебя увидеть — предел моих мечтаний ныне,

А прежде было бы мне мало весь век прожить с тобою рядом.

Стремился к почестям сановник, однако в тягостной опале

Спасение души смиренно другим он предпочел наградам.

Что же касается ответа на приветствие и на обращенные речи, то в этом надежда из надежд, хотя и говорю я в моей поэме:

В отчаянье малым довольствуюсь, разлукою уничтожен:
Ответом твоим на приветствие, когда твой ответ возможен.

Но так чувствует себя лишь тот, кто способен в своих чувствах довольствоваться самым малым, лишь бы услышать из уст любящей надежду на большее, и в этом особенности тех, кто может или же способен ждать и надеяться. Я знал человека, который говорил своей возлюбленной: «Обещай мне и солги!» — желая утешить свою душу ее обещанием, хотя бы и неправдивым. Я сказал об этом:

Ты солги мне, суля невозможное счастье,
Чтобы счастье в тоске мне узнать понаслышке.

Если в жизни моей невозможны свиданья,

Подари мне тогда хоть мечтанья в излишке!

Так ликует народ, видя молнию в небе,

Даже если дождя не бывает при вспышке.

Вот нечто, относящееся к этой главе, — это видел я сам и видел со мною другой человек. Одного из моих друзей ранила ножом та, кого он любил, и видел я, как влюбленный целовал раненое место и плакал над ним снова и снова.

Я сказал об этом:

Сказали мне: «Ты ранен ею», но выразил я покаянье,
Ответив: «Нет, клянусь, не ранен, я в безнадежном обаянье.

Мою любимую почуяв, кровь к ней потоком устремилась

И не вернулась больше в жилы, так привлекательно сиянье!

И если милая врагиня в кровопролитии виновна,

То сам я — выкуп за такое благодеянье в злодеянье».

Непритязательность также и в том, что радуется человек и удовлетворен он, если обладает какой-нибудь вещью возлюбленной. Поистине, это прекрасное качество души, и пусть в этом нет ничего, кроме того, что рассказал наш Аллах великий о возвращении зрения к Якубу, когда дали ему рубаху Юсуфа[53] — мир с ними обоими! Об этом я говорю:

С тех пор как в безжалостном гневе со мной госпожа распростилась
И сердце в опале бессрочной за грешную страсть поплатилось,

Живу я лишь тем, что на память остались мне платья любимой,

Как будто в поношенной ткани желанье мое воплотилось;

И я при таком утешенье похож на пророка Якуба,

Который скорбел по Юсуфу, и сердце в груди возмутилось,

Однако в глубокой печали, в отчаянье неукротимом

Понюхал он платье Юсуфа, и зренье к нему возвратилось.