Средневековая андалусская проза

Вот это упомянутое нами состояние экстаза, вкусить которое побудила нас твоя просьба, принадлежит к числу тех, на которые обращает внимание шейх Абу Али в том месте, где он говорит: «Потом, когда воля и упражнение достигают в нем известного предела, являются пред ним мерцания восходящего над ним света Истины, приятные, подобные молниям; они то блистают, то угасают. И учащаются эти наития при настойчивости в упражнениях. Потом он так глубоко постигает Истину, что наития находят на него и без этих упражнений: лишь взглянет на что-нибудь, как тотчас метнется мыслью к высочайшей Святости, сохраняя еще сознание о себе. Потом находит на него новое наитие, и он почти видит истину в каждой вещи. Затем достигает прозрение его такой степени, что мгновенное состояние сменяется наитием длительным, мимолетное становится привычным, мерцающее — явным светочем. Приобретается им тогда знание прочное, похожее на непрерывное содружество».

Так описывал он последовательное восхождение по ступеням до того момента, когда оно завершается достижением, то есть состоянием, в котором «сокровенная часть его существа стала отполированным зеркалом, обращенным к Истине. И тогда польются в изобилии на него высшие наслаждения и возвеселится он в душе своей следам Истины в ней. И на этой ступени будет взирать он на Истину и на душу свою попеременно; потом исчезнет у него сознание и узрит он одну только пресветлую Святость, а душу свою если и будет видеть, то только как созерцающую. Вот здесь наступит настоящее Соединение».

Описывая так эти состояния, Абу Али хочет лишь сказать, что они были для него озарением, но не умозрительным постижением, извлекаемым аналогиями, посылками и следствиями.

Если ты хочешь пример, на котором ясно было бы для тебя различие между постижениями людей этого толка и постижением других, то представь себе слепорожденного, однако даровитого от природы, с хорошим соображением, прочной памятью и правильным строем мысли. От самого рождения он растет в одном городе, постоянно знакомясь при помощи своих чувств и с отдельными его обитателями, и с многочисленными видами одушевленных и неодушевленных существ, и с городскими улицами и проходами, домами и рынками, так что в состоянии, наконец, бродить по этому городу без проводника и сразу же узнавать все встречающееся ему. Одни лишь цвета он узнает по толкованиям их названий и по некоторым определениям, указывающим на них.