Средневековая андалусская проза

Третий вид составился из их свойств по отношению к Существу, необходимо сущему, как, например, вечное и непрерывное созерцание его, страстное стремление к нему, деятельность, сообразная с его заповедью, подчинение себя выполнению его предначертаний и движений, согласное только с его волей и властью. И стал он употреблять все усилия, чтобы приобрести сходство с ними во всех трех видах.

Что касается до первого вида, то уподобление его небесным телам заключалось для него в том, что он задался целью, как только увидит у животного или растения какую-нибудь нужду, какой-нибудь изъян, вред или помеху, тотчас удалить их, если это в его силах. Так что, когда его взор падал на растение, загражденное от лучей солнца каким-нибудь препятствием, или растение, сцепившееся с другим растением, причинявшим ему вред, или растение, гибнущее от жажды, он освобождал его от этих препятствий, если можно было, отделял его от вредного растения, не причиняя вреда последнему, и поливал его, как только мог. Когда же взор его падал на животное, мучимое диким зверем[122], или запутавшееся в ветвях, или получившее занозу, или такое, в глаза или уши которого попало что-нибудь, причинявшее боль, одолеваемое жаждой или голодом, он употреблял все старания, дабы удалить от животного все это, кормил и поил его. И когда он замечал, что вода, текущая для питания растения или животного, преграждена в ее течении каким-нибудь препятствием в виде упавшего в нее камня или осыпавшегося берега, он тотчас удалял все это. Он непрестанно трудился над этим видом уподобления, пока не достиг совершенства.

Уподобление второго вида заключалось в том, что он взял на себя задачу соблюдать постоянно чистоту, удалять всякую грязь и нечистоту со своего тела, особенно часто мыться водой, чистить ногти, зубы и паховые части тела, душиться ароматом растений и натирать тело благовонными маслами, постоянно чистить и пропитывать благовониями свое одеяние, пока не стал он весь блистать прелестью, красотой, опрятностью и благоуханием.

Кроме того, он взял за правило совершать кругообразные движения и то кружил вокруг острова, обходя его берега и шествуя по окраинам, то вокруг жилья своего или какой-нибудь скалы[123], совершая определенное количество кругов иногда обыкновенным, иногда ускоренным шагом; или кружил вокруг самого себя, пока не терял сознание.

Третий вид уподобления заключался в следующем: он устремлял всю свою мысль на это Существо, необходимо сущее, устраняя все связи с чувственным миром, закрывая глаза, затыкая уши, напрягая все усилия, чтобы отрешиться от воображения, стремясь изо всей силы думать только о нем, и ни о чем другом, и никого мысленно не присоединять к нему. Такому состоянию он помогал кружением и самовозбуждением, возникавшим при этом[124].

И когда его вращение достигало наивысшей силы, от него скрывался чувственный мир, слабело соображение и прочие силы, нуждающиеся в телесных органах, и усиливалась жизнедеятельность его сущности, освободившейся от тела. Моментами мысль его становилась чистой от всего постороннего, и тогда он непосредственно созерцал Существо, необходимо сущее. Но потом вновь нападали на него силы телесные, уничтожали состояние его, «низводили его вновь к низшей ступени»[125], и он возвращался в прежнее состояние.

Если его охватывала слабость, мешавшая достижению цели, то он принимал некоторое количество нищи, соблюдая вышеупомянутые условия, и потом вновь трудился над уподоблением телам небесным в трех вышеупомянутых видах.

Он боролся со своими телесными силами, а они боролись с ним, он бился с ними, а они бились с ним. И в моменты, когда он одолевал их и мысль его очищалась от всякой мути, ему удавалось до некоторой степени достичь состояния людей, удостоившихся третьего уподобления, и после этого он еще более стремился к своей цели и делал попытки достичь ее.

Подвергнув рассмотрению свойства Существа, необходимо сущего, он убедился уже при теоретическом исследовании, до занятия действенного, что свойства эти бывают двух родов: либо положительные, вроде знания, силы и мудрости, либо отрицательные, вроде непричастности к телесности, к телам и ко всему тому, что их сопровождает и связывается с ними, хотя бы и в отдаленном времени. Но в свойствах положительных содержится уже, как условие, и эта непричастность, так что в них нет ни одного телесного свойства, и между прочим, множественности. При обладании этими положительными свойствами сущность его становится множественной, но все они сводятся к одному понятию, именно — к его истинной сущности.