Средневековая андалусская проза

Поистине, когда потеряла душа надежду из-за далекого расстояния и почти отчаялась, что любимая вернется, причиняет возвращение после разлуки испуг, доходящий до предела, больше которого нет ничего, а иногда оно убивает. Об этом я говорю:

Ликуешь после разлуки, когда любимый вернулся;
Так радовался бы мертвый, когда бы вдруг он очнулся.

Спасает радость порою того, кто гибнет в разлуке,

Как будто лежал недвижимый, и ожил, и встрепенулся.

При этом следует помнить: нередко смертельна радость;

Был некто сражен восторгом, упал и не шелохнулся,

Как тот, кто томился долго жестокою, жгучей жаждой

И пить принялся так жадно, что сразу же захлебнулся.

Я хорошо знаю одного человека. Его возлюбленная на время от него отдалилась, а затем случилось ей вернуться, но едва любящий начал привет и не успел окончить его, как постигло любимую отдаление второй раз, и влюбленный едва не погиб. Я говорю об этом:

Не успела ты приветом скрасить мне существованье,
Кратковременную встречу вновь сменило расставанье.

Близость вновь сменилась далью, страсть былую возбуждая,

Словно в этой краткой жизни тосковать мое призванье.

Так бывает обнадежен путник молнией ночною,

Полагая, что во мраке видит он обетованье,

Но мгновенный этот проблеск в темноте густой и тяжкой

Разве только подтверждает, что напрасно упованье.

О возвращении после разлуки я скажу отрывок, где есть такие стихи:

Мне ваша близость освежила глаза, которые сгорали,
Когда разлукой нестерпимой меня жестоко покарали.

Аллаху, стало быть, угодно смиренное долготерпенье,

И возблагодарить Аллаха за испытанья не пора ли?

Рассказ

Передали мне из дальнего города весть о кончине одного человека, которого я любил, и невольно мыслями я обратился к могилам, стал бродить между ними, говоря:

Когда бы чрево земли, с голодным и хищным зевом,
Вдруг стало хребтом земли, а тот обернулся чревом!

Зачем не умер я сам, узнав о твоей кончине,

Когда зажглась во мне скорбь, столь схожая с диким гневом.

Омытый кровью моей, в моих схороненный ребрах,

Ты был бы преображен, как семя весенним севом.

А затем прибыло, спустя некоторое время, сообщение, что была эта весть ложной, и сказал я:

Я слышу добрую весть, и радости нет границы,
Как будто сердце на свет из тесной вышло темницы,

В зеленом ныне душа, носившая накануне

Такой печальный наряд под сенью мнимой гробницы.

Рассеян тягостный мрак, бесследно сгинуло горе,

Как будто ночная тьма в лучах отрадной денницы.

Не нужно мне новых чувств, я жажду лишь старой дружбы,

Которая мне милей обманщицы-чаровницы.

У облака я прошу не дождика знойным летом,

А тени, чтобы на миг в прохладе смежить зеницы.

И бывает еще прощание при отъезде любящего или отъезде любимой. Поистине, это одно из печальных зрелищ и тягостных состояний, при которых бывает разбита решимость самых твердых в своей решимости и исчезает при ней сила самых проницательных и стойких. Льются при этом слезы, застилающие глаза, и становится явной тоска любви скрытой.